Маша без медведя 2
Шрифт:
— Не подходи! — я воскликнула, и одновременно, заставив вздрогнуть обоих мужчин, камень в стакане дёрнулся и стукнулся о стенку. — Не приближайся к нему категорически!
Сергей страшно побледнел и отступил назад.
— Он настроен на тебя, он тебя чувствует. И он хочет вернуться.
— Господи, помилуй! — размашисто перекрестился старший ювелир. — Уйдём отсюда?
— Нет, — я чувствовала, что там, за стеклом стакана, эта чёрная душа издевательски смеётся над нами. — Нельзя отсюда выходить. Тогда он притянет любого ближайшего человека, и всё опять
— Читаю вслух?
— Вслух. Сергей, мы с вами берём Валеру и едем к реке.
— К реке? — хором удивились оба.
— Да. Я всё объясню, когда мы завершим это дело. Боже милостивый, кто бы мог подумать, что я ввяжусь в такое…
Автомобиль младшего Скворцова явно был выпендрёжным. Вытянутый, хищный, тёмно-синего мерцающего цвета с металлическим отливом. Валера (на все руки мастер) сидел за рулём, невозмутимо поджидая пассажиров. Выходили из особняка мы, понятное дело, через парадный вход для жильцов, но под тенью.
— А что, пальто нам не нужно? — притормозил Сергей.
— Не нужно, не нужно! Время!
Мы сели в машину, и я мгновенно распространила прикрывающую нас тень и на неё тоже.
— Валера, теперь очень внимательно. Имейте в виду, что нас никто не видит. Совсем.
Он обернулся и посмотрел на меня совершенно круглыми глазами:
— Вы серьёзно?
— Абсолютно. Для прочих участников движения нас нет. Постарайтесь довезти нас живыми. Берег реки, любая площадка или карман, желательно побезлюднее.
— Понял.
— Мы в вас верим.
К нашему всеобщему счастью, движение в этих ленивых богатых кварталах было таким же ленивым. Да и погода сегодня не располагала. К реке мы подъехали в районе большой (очень большой), но практически пустой стоянки — дураков, желающих насладиться промозглым речным воздухом в сочетании с метелью, кроме нас не нашлось. К воде спускались ступени, украшенные внизу лежащими на постаментах львами. Спусков было много — шире или уже, рассчитанных на разные компании. Очень удобно.
— Валера, ждите! Сергей, идём.
Мы вышли из машины, выбрали крайний узкий спуск и пошли вниз по ступеням, облепленным снегом и немного льдом. Ширины лестницы едва хватало, чтобы идти рядом. От непосредственной близости реки мне стало вдруг легко и весело, всякую усталость как рукой сняло. Казалось, что здесь даже воздух искрится. Полететь бы над этой рекой! Сейчас я смогла бы невесомо, как ледяной дракон! Хотелось хохотать и порхать как бабочка. Удивительно, сколько разных чувств и желаний одновременно…
— А почему вы обращаетесь к Валере на «вы», а ко мне — на «ты»? — с непонятной для меня интонацией начал Сергей.
— Хм, действительно. Мы немедленно исправим это упущение.
— Нет-нет, напротив! Разрешите и мне обращаться к вам на «ты»!
— А мы вообще представлены?
— Э-э-э… Я помню вас в своей голове.
— Во-о-от. Именно поэтому я говорю тебе «ты», Серёжа. Можешь и
Это что — как будто бы ухаживание? Ну, прям оборжаться. Только что ведь пацан из дерьма выколупался…
Ой, извините. Это я непроизвольно на манеру речи выпившего дядьки Гроя сбилась.
Продолжая рассуждение — возможно, это такая ответная реакция организма на стресс? Говорят, бывает у спасшихся после страшных кораблекрушений и прочих катастроф — вроде как природное, оставить потомство или что-то в этом роде?
Я слегка усмехнулась:
— Это, конечно, мило, но я не испытываю влечения к ходячим скелетам.
Он слегка покраснел и отпустил мою руку.
— Я прошу прощения. Или не ст о ит? Может быть, это сон? Или я умираю, и всё это последний болезненный бред? Тогда спасибо, что он такой красивый.
— Да, вид на реку прекрасный, — я продолжила спускаться по ступенькам.
— Я имел в виду тебя, — сказал он мне в спину.
— О! Очень приятно. А почему ты думаешь, что всё — сон?
— Это мало похоже на правду. То нас никто не видит. То мне не холодно. А снег?
— Ну, хочешь — будет холодно? — я посмотрела на него через плечо.
— Это будет всего лишь ответом на мои ожидания, — несколько чопорно проворчал он.
— Ай-яй-яй, опять незадача! Все мальчика обижают… — я всё-таки захихикала.
Он в три прыжка обогнал меня и остановился на небольшой площадке ниже по лестнице, лихорадочно блестя глазами и сердито уперев руки в бока:
— Издеваешься, да?
А ВОТ ЭТО БЫЛО ХОРОШО
Я спускалась, и почему-то было очень забавно. На две ступеньки выше него я остановилась — иначе пришлось толкать бы этого гневного Питера Пена — и поняла, что ростом он как раз на две ступеньки меня выше. Глаза наши оказались на одном уровне.
Я хотела сказать, что надо сделать дело и ехать бы домой, а то меня что-то как будто развозит… И тут он притянул меня за талию — очень крепко. И глаза оказались очень близко. И он смотрел так… Да он правда сомневается, живые мы или нет! И мне страшно захотелось засмеяться и выкрикнуть, что живая я, живая! — и я опять не успела.
До этого раза я целовалась с мальчиком однажды. Тот поцелуй показался мне слишком агрессивным. А ещё — слишком слюнявым. И я тогда сделала, как меня научил Баграр: сказала, что, мол, стоп, продолжения не будет, всего хорошего, все претензии можно высказать папе. Тому мальчику, наверное, было обидно, но (ввиду репутации Баграра) никаких претензий ни мне, ни тем более моему приёмному отцу высказано не было. Однако, полагаю, в кругу сверстников этот пацан что-то про меня наговорил, потому что никто больше подкатывать ко мне не пытался. Больше года уж прошло.