Маша без медведя 2
Шрифт:
Хозяйку квартиры вызвала через работницу кафе. Сообщила ей новость, что доктор прописал мне поездки на море, поэтому…
— Вы хотите вернуть оплату за неиспользованные месяцы? — несколько испуганно спросила мадам.
— Напротив, я хочу, чтобы эта квартира сохранилась за мной на случай моих приездов, очень она мне нравится — спокойно, тихо, вид хороший. Поэтому я хочу проплатить сразу за несколько лет вперёд, — я выложила на стол пятитысячную бумажку. — Вы уж рассчитайте. Только вот, что с цветами делать, ума не приложу.
Хозяйка посмотрела на деньги с большим уважением.
—
Пока хозяйка старательно выводила буквы, я заказала кофе и десерт. Настояла на оплате (надо же мне было пятьсот рублей разменять). Потом забрала расписку о принятых от меня деньгах за аренду квартиры аж за восемь лет четыре месяца (в дополнение к прошлым десяти) и поднялась к себе в сопровождении молоденькой девушки, напомнившей мне раздатчицу из больницы для бедных. Первая работа после школы, наверное.
— Ой, сколько цветов! — ошарашенно огляделась она.
Их было действительно много — наверное, не меньше пятидесяти горшков. Даже с лифтом набегаешься — мама не горюй.
— Вот вам поощрительный приз, — я сунула ей пятирублёвую бумажку. — Начинайте, а я пока хотя бы часть в подъезд выставлю.
— Ой, барышня, это много! — девушка испуганно смотрела на деньги.
— Надеюсь, вы их потратите с умом, — произнесла я занудным тоном гимназической завучихи.
На этих словах уборщица вздрогнула и, явно, перестала представлять себе нечто фантастическое. Ещё бы! Столько всего классного можно купить на пять рублей, если до этого ты каждую копейку экономил. К примеру, пятьдесят раз прокатиться на каруселях или выполнить столько же заходов на утренний сеанс в кино… Мда.
Горшков оказалось не пятьдесят, а тридцать шесть, что, с моей точки зрения, не умаляло размер подвига. Я вынесла их, заставив почти всю лестничную площадку. Девушка пришла уже с помощницей, и они вдвоём начали составлять цветы в лифт, чтобы перевозить их большими партиями. Оптимизация трудового процесса!
Квартирка без горшков стала как будто просторнее и прозрачнее, и это не могло не радовать. И голова болеть за поливание не будет.
Я осмотрела себя в зеркало, нашла вид удовлетворительным для прогулок и направилась во второй пункт моего сегодняшнего плана — в особняк господ Скворцовых.
Свой вход в дом я обставила точно так же, как и в предыдущее посещение. Не стоит, чтобы меня видели наблюдатели, которые, скорее всего, есть. Евстафий Ильич вышел встречать меня лично, но, похоже, переживал несколько смешанные чувства.
— Прошу в кабинет.
Направляясь за ним, я успела оценить как физическое его состояние, так и ментальное.
— Давайте перейдём сразу к делу. Я сегодня без предупреждения, так что чаи распивать не расположена. Честно скажу, не вижу никаких отклонений от первоначального плана восстановления. Единственное, скорость процессов немного упала, поэтому мы сейчас чуть её подтолкнём. Таким образом, в течение недели исцеление и завершится, и стабилизируется. Только кольцо
— Мне присесть?
— Да, прошу. Как в прошлый раз.
Процедура заняла около пятнадцати минут.
— Ну, вот и всё. У меня к вам есть один вопрос: не подскажете, где в нашем городе можно приобрести большую партию гранёных стеклянных бусин?
— Насколько большую?
— Ну, скажем, ящика два-три.
Евстафий Ильич удивлённо приподнял брови:
— Вернее всего — на стекольном заводе. Я напишу вам адрес.
Он достал из бюро небольшую карточку и старомодно вписал улицу и номер строения перьевой ручкой, присыпав её каким-то порошочком, который потом стряхнул.
— Вот, пожалуйста, — он немного помялся. — Мария, у меня тоже есть просьба.
— Слушаю.
— Не могли бы вы ещё раз посмотреть Сергея?
Я непонимающе уставилась на него:
— А что с ним на этот раз?
— Я… не уверен…
— И всё же?
— Скажите, тот дух — он не мог вернуться?
— Исключено.
Я же видела — он пяти метров преодолеть не мог. Хрен бы он с той планеты долетел!
— И всё же, мне кажется, что сын начал вести себя странно. В первые дни он был бодр, весел, теперь же сделался угрюм, молчалив и предпочитает не покидать своей комнаты.
О как…
Я потёрла лоб. Как бы это половчее…
— Видите ли, после памятного избавления ваш сын — я не исключаю, что под влиянием момента — предложил мне… назовём это словом «отношения», — лицо пожилого ювелира вытянулось. Ну, а как я ему иначе всё объясню? — А через три дня я его застала с другой девицей. Когда в прошлый раз от вас летела. Разозлилась, если честно. Ну, и…
На Евстафия Ильича жалко было смотреть:
— Я не вполне понимаю. Как — застали?
— Ой-й-й… — я всплеснула руками. — Летела. Смотрю — машина. Заглянула в этот… как называется, я не знаю… А там дым до потолка, девки… Ну и Серёжа с какой-то…
— Девицей?..
— Ну, конечно! Ой, можно без подробностей а… Я, короче, с психа наложила на него формулу запрещения. Никаких наркотиков и даже алкоголя. Последствия будут весьма неприятными и… неприятными, в общем. И заперла его под куполом на три часа. Если он ту дрянь, что у него на столе осталась, попытался допить, впечатлений получил массу. Я немного попробовала, так чуть не разбилась, пока летела. Гадость редкостная.
— Наркотики?.. — эхом повторил Евстафий Ильич.
— Не думаю, что он сможет продолжить. Поэтому и сидит букой. Боится, наверное, — я помолчала. — Я бы на вашем месте дружков, с которыми он по Африкам раскатывал, поганой метлой гнала. Хотя, вполне может быть, что они и здесь нахватались.
— Вы серьёзно — наркотики? — он всё не мог поверить.
— А что вас так удивляет?
— Но у него же всё есть, буквально всё, все дороги открыты…
Некоторое время мы таращились друг на друга.
— Евстафий Ильич, а вам знакомо такое выражение: «с жиру бесится»? — я встала. — Ладно, не мне вас учить. Но запрещение я снимать не стану. Иначе зачем всё было, все наши усилия и прочее? Что от духа умереть, что от отравы — конец одинаково отвратительный. Вряд ли мы с вами увидимся ещё. Всего доброго.