Маша и Феликс (сборник)
Шрифт:
Он умер? Феликс стал искать глазами маму, но все было, как на земле: комната, детские игрушки. И Маша, которая цедила ему из банки рассол от солёных огурцов.
Рассол втекал в него спасительной влагой. Феликс поднялся и пошёл в душ. Вода омывала тело, возвращала к жизни. К жизни без Нины. Феликс стоял, зажмурившись, и плакал.
Этап РАЗГОВАРИВАТЬ окончился. Начался новый этап: СМОТРЕТЬ. Он смотрел на Нину и смотрел, как будто позабыл на ней свои глаза. Он вбирал в себя её лицо во всех ракурсах:
Маленькое изящное ухо, привычный изгиб волос, столб шеи, на которую крепилась маленькая, как тыковка, головка. А сколько в этой головке ума, юмора, Феликс смотрел на Нину и бредил наяву, шевелил губами.
Нина замечала, но никак не реагировала. Каждый человек вправе смотреть, если ему нравится. Это было поведение самоуверенной женщины, привыкшей к тому, что на неё смотрят, желают, мечтают, Когда Феликс вспоминал о капитане, и более того – представлял в подробностях, – он наполнялся тёмным ветром ярости и торопился уйти, чтобы не нагрубить Нине, не сказать что-то оскорбительное.
Фильм тем временем перешёл в монтажно-тонировочный период. Феликс сидел в монтажной комнате, приходилось задерживаться допоздна. Маша давала ему с собой бутерброды и бульон в термосе. Не задавала вопросы и не возникала. Она верила Феликсу безгранично. И сама была предана безгранично. У неё не было других интересов, кроме семьи. И времени тоже не было. После работы забирала ребёнка из детского сада и как рыба билась в сетях большого хозяйства: убрать, постирать, приготовить. Работала в две смены: утром на работе, вечером дома. У неё был свой сюжет и своё кино.
Феликс и Нина тем временем сидели в монтажной. Они, как чётки, перебирали каждый сантиметр плёнки. Урезали длинноты. Потом им казалось, что они сократили слишком много – исчез воздух. Возвращались обратно.
Когда выходили на улицу покурить, с удивлением смотрели на поток людей, совершенно равнодушных к кинопроизводству и монтажу. Оказывается, существовала другая, параллельная жизнь, как у рыб.
Однажды вечером Нина пришла в монтажную. Феликсу показалось, что от неё пахнет капитаном. Он тут же замкнулся и сказал:
– Ты мне мешаешь...
– Я на минуту, – спокойно ответила Нина, глядя на изображение.
«Почему на минуту? – насторожился Феликс. – Куда она торопится?»
– Вот тут у тебя затянуто. Это надо выбросить, – предложила Нина.
– Где?
– Начни прямо с реплики: «У тебя есть револьвер?»
Феликс отмотал плёнку, стал смотреть эпизод.
«– У тебя есть револьвер? – спросила проститутка.
– Есть, а что?
– Застрелись.
– Почему?
– Чем так жить, лучше застрелиться.
– Но я люблю свою жизнь.
– Потому что ты не знаешь, как плохо ты живёшь...»
Шёл текст сценария, но Феликсу
Он повернулся к Нине и сказал:
– Если ты не уйдёшь, то ты пожалеешь.
– Не пожалею.
Нина смотрела прямо и бесстрашно.
Он её обнял. И умер. И долго приходил в себя после отсутствия.
Нина тоже молчала.
– О чем ты думаешь? – спросил Феликс. Он ожидал каких-то главных слов. Но Нина сказала:
– Ты меня убьёшь.
– Не убью. Говори.
– Я придумала, чем надо закончить сцену. Они должны отдаться друг другу. У нас он уходит. А это не правда.
– Но офицер другой человек, – возразил Феликс.
– Так в этом все и дело.
Феликс поднялся и отошёл к монтажному столу. Нина тоже поднялась, они начали отматывать плёнку. Включились в работу, не замечая того, что они голые.
Работа была впереди любви. Вернее, так: работа входила в любовь. Это было состояние наполненности до краёв, когда больше не умещается ничего.
– Надо переснять сцену, – подсказала Нина.
– Вызываем на завтра артистов, – распорядился Феликс, вправляя рубашку в джинсы.
Он одевался и понимал: они спасли фильм. Во всяком случае, сильно улучшили. Какое счастье...
Настало лето. Нина ушла в отпуск и уехала с отцом на дачу. У них была своя дача на морском побережье.
Фильм входил в заключительную стадию. Шла перезапись.
Феликс устал. Ему хотелось отдохнуть от Нины, от студии, от тяжёлого груза раздвоенности. Ему хотелось вернуть душу в семью, уделить время сыну.
Он рано приходил домой, ложился спать. Потом шёл гулять с сыном и собакой. Все было замечательно. Но не хватало кислорода, как на большой высоте. Покой и красота, но дышать нечем.
Однажды утром Феликс встал и начал собирать рюкзак.
– Ты куда? – спросила Маша.
– К Нине, – ответил Феликс. – На дачу.
– Надолго?
– Не знаю.
– Тогда возьми деньги.
Маша вынесла ему весь семейный бюджет. Она не хотела, чтобы Феликс ел прокурорские обеды.
– А вы? – растерялся Феликс.
– Я выкручусь, – пообещала Маша.
Ей в голову не приходило, что у Феликса могут быть иные задачи, кроме творческих.
Феликс ехал на электричке, потом шёл пешком и оказался в посёлке, где жила Нина. Номера дома и улицу он не знал. И, как чеховский герой из «Дамы с собачкой», – выяснял: где тут дача главного прокурора. Ему доказали высокий сплошной забор. Он стоял перед забором. Залаяла собака, но не шпиц, как у Чехова, а бультерьер, собака-людоед.
Вышла Нина – загорелая, в шортах. Не удивилась, как будто ждала. Потом пошла к отцу и сказала, что Феликс будет жить у них в доме, в гостевой комнате.