Машенька для Медведевых
Шрифт:
— Спасибо…
Ну какое нафиг «спасибо», Солнцева?! Ты, вообще, в своём уме?! Благодаришь тех, кто тебя против воли в доме удерживает? Тех, кто, вообще, втянул тебя в эту заварушку?! Тех, кто попросит слишком многое за защиту…
— Врач сказал, тебе нужно больше отдыхать! — голос Саши звенит. Он будто злится на меня просто за одно моё присутствие.
— Ясно… — шепчу, опуская голову. Молчу несколько секунд, а потом меня озаряет внезапной надеждой. — А… врач ко мне больше не приедет? — спрашиваю, затаив дыхание.
— Приедет. Через три дня, — подбадривает
В моих глазах загорается искренняя радость.
Быть может, если приедет доктор, я смогу каким-то образом повлиять на своё положение? Может, если они услышат его врачебное заключение о моей невинности, они, наконец, поверят? Не знаю, что им сказала Алька, но их намёки прошлой ночью… были очень странными!
Задыхаясь, возвращаюсь обратно в комнату.
Так. План действий, кажется, ясен.
Вот только непонятно, как воплотить его в жизнь…
Как, чёрт возьми, продержаться и остаться девственницей до приезда врача будучи запертой в одном доме с этими вечно голодными хищниками?!
Глава 39
Александр
На следующий день
Наутро долго залипаю в душе. Сперва намыливаю тело до скрипа, потом опускаю взгляд на торчащий колом член. Сучка Маша виновата! Ходит тут по дому, задницей своей вертит, но не даёт. Притворяется больной, хотя я больше, чем уверен, с ней уже всё в полном порядке!
Бесит она. Дико бесит. И не только потому, что проблем от неё до хрена и больше. Но ещё и потому, что при одном взгляде в её небесные глаза, меня словно лучи солнечные озаряют… Как-то тепло сразу становится, и я размякаю. Расслабляюсь и перестаю держать оборону!
Вот и вчера тоже самое случилось. После звонка Рамзина я был сам не свой. В голове свербила одна логичная мысль — избавиться от девки как можно быстрее! В конце концов мы уже, итак, ей охрененную услугу оказали! Да ёбаный воз услуг, если быть точным! Ну а что? В камеру не посадили, хотя таблетки при ней нашли, это раз. Потом спасли её от Хлыщёва, это два! Даже не трахнули толком, так побаловались. Да и она удовольствие получила, хоть и выкобенивалась. Выхаживаем её уже третий день! Да и на царапину на тачке глаза закрыли…
Что-то эта шлюшка слишком дорого обходится. Теперь ещё и с Рамзиным разбираться. Карьера под угрозой. Он рвёт и мечет, убеждает выдать девку Хлыщёву, мол, тот сам с ней разберётся. Любой здравомыслящий человек на нашем месте отказался бы подставляться ради шлюхи…
Я уже было принял решение, но потом… Как увидел её в своей одежде, так сердце сжалось. Такой она была милой, нежной и беспомощной! Слишком длинные и объёмные трико подчёркивали хрупкость её тела… А эти глаза… они словно в самую душу глядели. Ясные, чистые. Глаза ребёнка…
Пипец меня пробрало. До костей, и даже глубже. До совести, которая, казалось, последние годы просто впала в спячку. Жизнь у меня такая, что часто приходилось совесть поглубже запихивать. Идти с ней на сделки.
Кое-как избавляюсь от напряжения. Вспоминаю булочки Солнцевой и двигаю кулаком по стояку, быстро добиваясь смазанной разрядки. Приходится помочь себе самому. Та, что была нанята на эту работу, успешно от неё отлынивает!
Спускаюсь вниз, сажусь за стол. Миша кружит вокруг смущённой Маши с такой агрессивной заботой, словно у неё пизда золотая!
«Маша, будешь тосты? А кофе? А как ты себя чувствуешь? А ничего ли у тебя не болит?»
Тьфу, блядь! Как же раздражает!
Несмотря на то, что меня самого нехило прёт от её невинного вида, я не хочу спрашивать о её самочувствии. Наоборот, отстраняюсь, раздражаюсь и замыкаюсь, не желая подпускать её ещё ближе, чем уже есть!
После завтрака Миша отсылает нашу «гостью» наверх, отдыхать, а я лишь хмыкаю в ответ на его любезности.
— Думаешь, она всё ещё болеет? — цежу сквозь зубы, намывая посуду. Миша, сука, даже в этом не разрешил ей быть полезной! — По-моему, она здорова как лошадь!
— Встал не с той ноги? — усмехается брат.
Ага, да. «Встал» — не то слово!
— Необязательно быть скотиной, брат. Знаешь, даже у шлюх есть чувства. А Маша… — его голос становится до противного приторным. — Не думаю, что она долго в этом деле. Ну ошиблась девчонка, с кем не бывает? Можно подумать, мы с тобой праведные монахи-отшельники! Я просто думаю, что не нам её осуждать, брат.
— Пиздец… — оборачиваюсь к нему. Даже воду закрываю. Приподнятое настроение Миши посреди всего того бардака, что устроила нам эта невинная блядь, раздражает просто неимоверно! — Ты что, влюбился в неё? — усмехаюсь как можно более по-ублюдски. — Может, ещё и замуж позовёшь, м? Порвёшь её целочку на первую брачную ночь, а, Мишан? Она притворится, что ты у неё первый! Чем не идеальная, мать твою, семья?
Ладони брата снова сжимаются в кулаки. Челюсти сжимаются, а крылья носа гневно раздуваются. Я явно задел его за живое! Знаю, надо бы заткнуться, но меня словно черти раздирают! Сам не понимаю, что злит больше — наивность брата, или… моя собственная странная увлечённость этой девкой, в которой я даже самому себе боюсь признаться!
Усмехаюсь, глядя брату в глаза. Понимаю, ещё одно слово, и он мне снова въебёт! Отчасти, мне даже хочется почувствовать отрезвляющую боль, поэтому я не спешу уходить. Испытываю его терпение…
— Лучше признай, что тебе и самому она нравится, — внезапно хмыкает Миша. — Или что, яйца для честности мелковаты?
Бросаю недомытую кружку в раковину и порывисто ухожу из кухни. Нет, этот разговор до добра не доведёт! Ещё не хватало, чтобы мы с Мишаном дрались из-за этой шлюхи. Снова!
Выхожу на улицу. Солнце уже стоит высоко в небе. Пригревает. Да нехило так!