Машенька и опер Медведев
Шрифт:
В груди нарастает неприятное, тоскливое чувство. Но я упрямо отметаю его из-за неуместности, пытаясь поймать праздничную волну. Ее согревшаяся маленькая ладошка очень уютно спряталась в моей огромной. Волосы развиваются, она едва поспевает за моим быстрым шагом. Шапочку забыла в участке? Балбеска...
На вокзале все обвешано дождиком, серпантином и мишурой. Людей мало... Из динамика объявляют какой-то поезд. Человеческий поток идет вниз, в переход.
Регина психует...
– Миш, ты скоро? Почти одиннадцать
– Платформа, путь...
– закрывая телефон ладонью, шёпотом подсказываю я Маше.
– Посмотри.
Она оглядывается в поисках табло.
– Минут через сорок, - отвечаю уже в трубку.
– Мне скучно, Миш!
– капризничает Регина.
– Я очень спешу, правда. Осталось последнее дело, - вздыхаю я.
Мой энтузиазм по поводу новогоднего "волшебства" становится все меньше и меньше. Мы спускаемся с Машей в подземный переход. Скидываю очередной вызов.
– Куда?
– Ммм... Второй путь, третья... ой! Третий путь, вторая платформа! Да.
Ориентируясь по указателям мы сворачиваем налево, отделяясь от основной массы людей. Поднимаемся по лестнице, открываю ей дверь, и мы выходим на платформу к поезду.
Вход в пятый вагон прямо у дверей в подземный переход.
– Ну вот...
Я подвожу её к проводнице. Достаю своё удостоверение.
– Здравствуйте... девочка у меня без паспорта. Возьмёте до конечной?
Достаю сложенную пополам купюру, незаметно вкладывая в руку проводнице.
– Возьмём...
– коротко улыбается она.
Разворачиваюсь к Маше.
– Всё...
– пожимаю плечами, пытаясь улыбнуться.
– Давай прощаться.
– Спасибо, - неожиданно обнимает меня за пояс, прижимаясь лицом к груди.
– Медведи, оказывается, тоже люди.
И становится отчего-то еще тяжелей и хреновей. Обнимаю её за плечи, прижимая к себе. В груди творится какая-то неведомая хрень. Подхватывая за талию, я ставлю её бетонный приступок. Наши лица оказываются на одном уровне. Ее руки несмело ложатся на мои плечи.
– Ничего больше не теряй, договорились? И сама не теряйся. В Воронеже Медведей не водится.
– Постараюсь, - улыбается.
Белоснежные зубки сверкают в свете фонарей. Редкие снежинки падают на ее горящее лицо. Тают. Стираю пальцем пару капелек. Мне хочется разрядить болезненную и тоскливую атмосферу шутками. Но ничего не навевает.
– С наступающим, Миш...
– тоже стирает тёплым пальчиком мокрое ощущение от снежинки с моего лица.
– И тебя...
Неконтролируемо меня тянет ближе. И через мгновение, черт знает каким образом, наши носы соприкасаются. Мотор оглушающе грохочет в груди. И мне кажется, я тоже сейчас растаю от прикосновения к ее коже и растекусь тут лужей по платформе.
Инстинкты оглушают и требуют от меня взять то, что мне сейчас так хочется. Наши губы касаются... Но я не решаюсь поцеловать. Потому что...
– Маш...
– прижимаю её за затылок, вспыхивая до слепоты от того, как мои губы касаются её, когда двигаются.
Расстегиваю второй рукой куртку, ныряю пальцами в нагрудный карман. Достаю визитку. Вкладываю ей в руку.
– Что это?
– шепчет она, не пытаясь отстраниться.
Ее губы тоже скользят по моим при каждом движении. Обжигающее дыхание смешивается, наполняет негой и кружит голову. Это такие нереальные ощущения, что я готов читать ей "Войну и мир", сутками напролёт, вот так вот - губы в губы... А когда закончится "Война и мир", Уголовный кодекс и трехтомник по психологии маньяков.
Сглатываю ком в горле.
– Там телефон мой... Приедешь, отзвонись. Ты же такая катастрофа... Я буду волноваться.
Вот сейчас, Медведь, целуй! Если хочешь поцеловать - целуй. Последний шанс!
Где-то фоном объявляют отправление поезда до Воронежа. И прибытие какого-то еще... Всё!
Отстраняюсь, не глядя ей в глаза беру за руку и веду к вагону. Грудную клетку сводит судорогой, как будто не случайную девчонку до Воронежа провожаю, а свою и навсегда. Совсем уже крыша течет...
Хорошо, что не поцеловал. Как потом отпускать-то?
Маша молча вытягивает руку. Опережая её, к проводнице подлетает опаздывающая, запыхавшаяся от быстрого бега парочка.
– Это до Питера поезд?
– суют ей билеты.
– До Питера, да.
– Как до Питера?!
– переглядываемся мы растерянно с Машей.
– До Воронежа, ведь!
– Нет, до Воронежа, вон, - кивает проводница.
– Со второй платформы отправляется.
Разворачиваемся. Через пути от нас действительно - еще один состав.
– Я успею!
– срывается Марья в сторону поезда.
Краем глаза вижу только, как за треугольной, выступающей над землёй будкой подземного перехода надвигается тёмная тень. Адреналин долбит в голову!! Разворачиваюсь, хватаю рванувшую Марью за капюшон. И заваливаю ее назад, ловя у самой земли как раз в тот момент, когда нос состава выезжает из-за будки.
Лязг тормозящих колодок перекрывает все маты, что срываются с моего языка. Сидя на коленях, на снегу, подтягиваю эту отмороженную ближе к себе. Отталкиваясь скользящими ботиночками, вжимается в меня спиной.
– Ты чо?!...
– хрипя рычу на неё.
– Дура...
Волна адреналина потихонечку спадает. Чувствую, как трясутся мои руки. Сжимаю её крепче.
И мы сидим так, слушая звук отъезжающего поезда... до Воронежа. Последнего в этом году.
Глава 6 - Артефакт