Машенька из Мышеловки
Шрифт:
Я старался заняться очередными делами, но мысленно все время возвращался к отряду Сабодаха: где сейчас сорок наших воинов, как обстоят у них дела?
По расчетам, путь в двадцать километров они должны были проделать за три-четыре часа. Но сколько времени займет бой, нападение на школу, в которой разместились фашистские офицеры, и на автоколонну?
Сабодах прикидывал, что эта операция продлится полчаса. Впрочем, возможно, и больше. В таком походе нельзя все предусмотреть, как нельзя забывать о хитрости и коварстве врага.
Если нашим бойцам удастся захватить автомашины, они должны примчаться еще ночью.
С отрядом Сабодаха ушел и мой водитель Миша Косолапов. Прощаясь, он говорил:
— Машину выберу самую большую, семитонную. Есть у них семитонки, итальянской марки «СПА». Как-то довелось мне на такой трофейной «СПА» ездить, — огромная, как сарай. Вот этакий «сарайчик» и мечтается мне «подцепить», да чтобы обязательно с бензинчиком!
Где он был теперь, бойкий и веселый Миша Косолапов? Все ли предусмотрел в ночном походе Сабодах? А вдруг три сельских паренька ошиблись и не заметили фашистских патрулей у школы и у автоколонны?
Ночью наши саперы закончили починку моста, и бригада стала переправляться через Сейм на его северный берег. К четырем часам утра отряд Сабодаха не возвратился. Не было слышно о нем ни к шести, ни к семи утра…
Фашисты подтянули свежие силы и бросили их в бой, стремясь овладеть мостом. На южном берегу реки мы оставили группу смельчаков, которая продолжала держать оборону, пока бригада займет новый рубеж. Связь с этой группой на некоторое время прервалась, так как вражеский снаряд оборвал провод. Поэтому я лишь в девятом часу утра получил из отряда Сабодаха первую весточку. Ее доставил шофер Иван Денисенко.
Он оказался самым удачливым в отряде, рослый, кудрявый, синеглазый донбасовец Денисенко. Он привел в бригаду грузовую трофейную машину с тремя тоннами немецкого бензина.
Как закончился ночной рейд отряда, Денисенко не знал. Он мог рассказать только о первой половине операции.
— Поначалу все шло как по маслу, — рассказывал Денисенко. — И ночка темная, хоть глаз коли, и ветер шуршит — шаги скрадывает. Добрались мы до фашистских окопов неприметно: спят они, клятые, как барсуки. И время раннее, а спят. Видно, перед атакой отсыпаются. «Ну, спите, думаем, харцызяки, чтоб вам не проснуться и через год!» А тут не по плану получилось: кто-то из наших впотьмах на фашиста наступил. Фашист, как видно, подумал, что свои, ругаться начал, с кулаками полез… Пришлось его, конечно, приколоть, чтоб и другие не проснулись и лишнего шума не было. А другие — без внимания, лишь бы на них не наступили.
Трое ребят, комсомольцы из Гутрова, каждую кочку в поле знают: прямо к школе нас привели. Смотрим, окна в школе завешены и свет сквозь одеяла пробивается. Значит, не спят… Ближе подползаем, песню стало слышно: орут кто в лес, кто по дрова, да еще губные гармошки, будто колеса немазаные, поскрипывают.
А на улице полно машин, большие и малые, и все брезентом поверху затянуты. Груз, видно, важный, но охрана пустяковая — правду ребята говорили, два часовых на улице топчутся.
Залегли мы на огороде, притихли, ждем, пока эти «рыцари» нагуляются. В двенадцать часов ночи стало вроде бы тише… Тут старший лейтенант приказ по цепочке передал: у каждого окна по два бойца должны стать, а у дверей — пять автоматчиков.
Школа
Условие такое: по свистку командира десантники выбивают окна и швыряют в классы по гранате и по толовой шашке. Автоматчики врываются в здание и открывают огонь.
Но еще первая наша задача нерешенной осталась: надо было точно узнать — двое часовых у колонны или больше. Тут эта девушка, Машенька, в разведку пошла. Смелая дивчина и легонькая, как тень… Ждем ее пять минут, десять. Двое часовых посреди улицы стояли, а потом ближе к машине отошли.
Я рядом с командиром у забора лежал. Прикоснулся он к моему плечу, шепчет:
«Будешь машину гнать — запомни: у въезда в село часовые стоят».
Тут Машенька вернулась: я даже не заметил, как она проскользнула под забором огорода.
«Точно, товарищ старший лейтенант, говорит, часовых двое, но в машинах, в кабинах и в кузовах фашисты храпят».
«Придется им побудку устроить», — будто сквозь смех ответил Сабодах и щелкнул три раза пальцами. Это был сигнал: трое десантников, еще в пути им отобранные, двинулись ползком к автоколонне…
Денисенко увлекся рассказом, и я его не прерывал: мне было интересно знать все подробности операции.
— Доложу вам, товарищ полковник, что эти трое бойцов, Сабодахом отобранные, очень ловкие пластуны. Ползут — ни шороха, ни дыхания, ни самого малого звука. А через минуту докладывают:
«Порядок… Часовых нет».
Тут Сабодах негромко скомандовал:
«Пошли…»
Он первый около дверей очутился. Рядом с ним я и Машенька из Мышеловки. Азартная девчонка, все время впереди… Все у нас шло до сих пор по расписанию: школа окружена, ребята с гранатами у окон. Однако — сверх программы какой-то пьяный фашист вдруг из двери вывалился. Как видно, свежим воздухом захотел подышать. Сабодах подхватил его на руки и мертвого к стенке бросил. Машенька по ступенькам метнулась — и в коридор.
Теперь Сабодах скомандовал:
«Шоферы — по машинам…»
Кинулся я к первой машине и уже на бегу услышал короткий свист. Грянули гранаты и шашки, затрещали автоматы… Правду сказать, я не оглядывался: мое задание — машина, и каждая минута дорога. Рванул я дверцу трехтонки, и она свободно открылась, но там в кабине фашист развалился и храпит. Ну, дьявол, только с тобой и возиться: схватил я его за шиворот и коленом под ложечку, а сам за руль.
Не видел я и не знаю, а лишнего не скажу, как дальше наши дела повернулись. Мотор мой сразу же завелся, и я давай скорость набирать. Дорогу хорошо помню, мы ведь совсем недавно дрались за это село, но только на окраине она перекопанной оказалась. Ехал бы я тише — наверняка застрял бы, а тут я с правилами не считался и только позже понял, что канаву перелетел…
— А как же на переднем крае противника, — спросил я Денисенко, — не пытались вас задержать? Не стреляли?..
Он удивленно развел руками:
— Признаться, переднего края немцев я не заметил. Кто-то закричал, кто-то из-под машины шарахнулся. Да все это полбеды — тут в небе загорелась ракета, и я увидел мост. Ну, если мост, — значит, дома. Бензин, доложу вам, первый сорт, да еще бочка тормозной жидкости оказалась. А что касается машины, на счетчике у нее пять тысяч километров… Новенькая, и нам она в самый раз!