Машина различий
Шрифт:
– Я здесь уже три часа, сэр. Ожидал удобного момента для беседы.
Бессвязные извинения Мэллори Фрейзер пропустил мимо ушей.
– Часов в шесть утра прямо у входа во дворец я стал свидетелем любопытной сцены. Мальчишка-газетчик кричал, что левиафанный Мэллори арестован за убийство.
– Я? Эдвард Мэллори? Фрейзер кивнул.
– Ничего не понимаю. Зачем газетчику выкрикивать такую идиотскую ложь?
– Газеты шли отлично, – сухо заметил Фрейзер. – Я вот тоже купил.
– И что, скажите на милость, имеет сказать
– Ни слова о каком бы то ни было Мэллори. Вот, взгляните сами. – Фрейзер уронил на стол лондонскую “Дейли-экспресс”.
Мэллори взял газету, положил ее в корзинку.
– Какая-то дикая шутка, – неуверенно предположил он. – От уличных мальчишек можно ждать чего угодно...
– Когда я снова вышел на улицу, маленький негодник уже сделал ноги, – продолжал Фрейзер. – Но многие из ваших коллег слышали его вопли. Здесь все утро только об этом и говорят.
– Ясненько, – протянул Мэллори. – Это объясняет некоторые... Да уж! – Он кашлянул, прочищая горло. Фрейзер бесстрастно за ним наблюдал.
– А теперь взгляните на это, сэр. – Полицейский вынул из своего блокнота лист бумаги, развернул его и пододвинул к Мэллори.
Машинный оттиск дагерротипа. Труп, лежащий на прозекторском столе, половые органы скромно прикрыты тряпочкой, живот вспорот до самой грудины, судя по всему, одним кошмарной силы ножевым ударом. Мраморно-бледная кожа груди, ног и вздувшегося живота жутковато контрастирует с глубоким загаром рук и лица.
Это был Фрэнсис Радвик.
Под снимком стояла подпись: “НАУЧНОЕ ВСКРЫТИЕ БРЮШНОЙ ПОЛОСТИ. "БАТРАХИАЛЬНЫЙ" ИНДИВИД ЗАРЕЗАН И ВСКРЫТ В ПРОЦЕССЕ КАТАСТРОФИЧЕСКОЙ АУТОПСИИ. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ”.
– Силы небесные! – вырвалось у Мэллори.
– Из официального полицейского досье, – пояснил Фрейзер. – Судя по всему, снимок попал в руки какого-то шутника.
Страшно. Страшно и странно.
– И что бы это значило?
Фрейзер открутил колпачок самописки.
– Сэр, что такое “батрахиальный”?
– Относящийся к земноводным, в первую очередь – к лягушкам и жабам, – неохотно ответил Мэллори. – От греческого “батрахос”, лягушка. – Он с трудом подыскивал слова. – Однажды – несколько лет назад, во время дискуссии – я сказал, что его теории... что геологические теории Радвика...
– Я слышал эту историю сегодня утром, сэр. Складывается впечатление, что среди ваших коллег она достаточно широко известна. – Фрейзер перелистнул блокнот. – Вы сказали мистеру Радвику: “И вы напрасно приписываете ходу эволюции батрахиальную медлительность вашего собственного интеллекта”. – Он сделал паузу. – В покойнике действительно было что-то лягушачье, не так ли, сэр?
– Это произошло в Кембридже, во время публичных дебатов, – медленно проговорил Мэллори. – Мы были очень возбуждены...
– Радвик тогда заявил, что вы “сумасшедший, как шляпник”, – задумчиво заметил Фрейзер. – Говорят, вы восприняли это замечание
Мэллори побагровел.
– Он не имел права так говорить, да еще с этаким аристократическим апломбом...
– Вы были врагами?
– Да, но... – Мэллори отер пот со лба. – Не думаете же вы, что яимею какое-либо отношение...
– Не по собственному умыслу, в этом я уверен, – заверил его Фрейзер. – Но ведь вы, сэр, родом из Сассекса? Из города под названием Льюис?
– Ну и что?
– Насколько я понимаю, десятки подобных снимков были отосланы из почтовой конторы Льюиса.
– Десятки? – потрясение переспросил Мэллори.
– Да, разосланы вашим коллегам по Королевскому обществу, сэр. Анонимно.
– Господи Боже, – выдохнул Мэллори. – Они хотят меня уничтожить! Фрейзер промолчал.
Мэллори снова взглянул на снимок – и вдруг его сердце сжалось от сострадания.
– Ох, Радвик, Радвик, несчастный ты сукин сын! Это что же они с ним сделали!
Фрейзер наблюдал за ним с вежливым интересом.
– Он был одним из нас! – Мэллори захлестнул неподдельный гнев. – Хреновый теоретик, но блестящий полевой работник. А какое несчастье его семье!
Фрейзер сделал пометку в блокноте.
– Семья... Нужно будет сделать запрос. Возможно, им тоже указали на вас как на убийцу.
– Когда убили Радвика, я был в Вайоминге. Это все знают!
– Богатый человек может использовать наемников.
– Я не богатый человек. Фрейзер снова промолчал.
– Не был богатым, – поправился Мэллори, – в то время не был...
Фрейзер неспешно листал блокнот.
– Я выиграл деньги.
Фрейзер вскинул на секунду глаза и снова занялся своим блокнотом.
– Понятно, – горько усмехнулся Мэллори. – Драгоценные коллеги успели заметить, что я слишком уж много трачу. И заинтересовались – с чего бы это вдруг. И начали строить догадки.
– У зависти длинный язык, сэр.
Мэллори ощутил приступ головокружительного страха, опасность повисла в воздухе, словно осиный рой. Мгновение спустя – под тактичное молчание Фрейзера – он снова взял себя в руки. Нет, они его не запугают, не лишат рассудка. Надо что-то делать. Свидетельством чему – эта мерзость. Мэллори мрачно склонился над жуткой полицейской фотографией.
– Здесь написано: “Продолжение следует”. Это угроза, мистер Фрейзер. Намек, что последуют аналогичные убийства. “Катастрофическая аутопсия” – это выражение отсылает к нашему научному спору. Можно подумать, что Радвик погиб из-за этого спора!
– Ученые воспринимают свои разногласия очень серьезно, – заметил Фрейзер.
– Если я верно вас понял, мои коллеги считают, что эти снимки разослал я,да? Что я, подобно беспринципным политикам, нанимаю убийц? Что я опасный маньяк, который похваляется убийством своих соперников?