Машина желаний (сценарий)
Шрифт:
Виктор, нешироко размахнувшись, бросает гайку. Описав высокую дугу, она падает в десятке метров впереди.
– Идите за мной, – произносит Виктор. – Шаг в шаг.
Остановившись на месте падения гайки, он бросает вторую, целясь правее края проплешины. Несколько первых метров гайка летит по обычной дуге, а потом словно кто-то невидимый срывает ее с траектории, и она вкось, со страшной скоростью уходит влево по прямой и врезается в почву в метре от края проплешины.
– Ага! – удовлетворенно говорит Виктор. – Расползлась жаба.
И он бросает следующую гайку еще
– За мной, – командует Виктор. – Шаг в шаг.
Они переходят на место падения третьей гайки, причем Антон следует за Профессором в ногу, прижимаясь грудью к его рюкзаку и опасливо косясь влево, на страшную проплешину.
Виктор кидает следующую гайку, забирая еще правее.
Проплешина осталась позади и выше.
– Теперь впереди Антон, – распоряжается Виктор. – Вон тот кустик видишь?
Профессор трогает его за рукав.
– Простите, Виктор. Могу я вас попросить…
– Ну?
– Разоритесь на одну гайку. Бросьте в самый центр.
– Зачем это тебе? – осведомляется Виктор подозрительно.
– Просто я хочу посмотреть. Никогда этого не видел. Только в кино.
– Хм… Что ж… Так ведь она до центра и не долетит, наверное…
– А вы киньте повыше.
Виктор выбирает гайку покрупнее и, размахнувшись, изо всех сил швыряет ее вверх в сторону проплешины. Им удается проследить полет гайки только до верхней точки траектории. Потом она исчезает, в то же мгновение раздается громовой удар, и они хватаются друг за друга, потому что земля сильно вздрагивает под ногами, а по проплешине и раздавленному вертолету словно бы проходит какая-то рябь. Некоторое время все трое молчат. Затем Виктор произносит с досадой:
– Черт бы тебя драл с твоими опытами… Что тут тебе – институт, что ли, в самом деле? И я тоже, дурак битый, за тобой… Эй, как тебя… Антон! Направление на тот кустик – марш!
…Ведет Антон. Профессор, идеально выдерживая дистанцию и глядя себе под ноги, идет за ним. Виктор, ни на секунду не переставая смотреть по сторонам и под ноги, говорит в спину Профессору:
– У нас эту штуку называют «комариная плешь», а у вас как-то по-другому?
– Гравиконцентрат.
– И что это, по-вашему, такое, по-научному?
– Участок повышенной…
– Да нет. Не о том речь. Откуда это взялось? Как она работает?
– Этого никто не знает, – говорит Профессор.
– Вот и у нас никто не знает… А сколько народу на этих плешаках приковалось! Особенно в первое время. Каждый дурак думал: обойду, дескать, ее стороночкой, а его как швырнет на бок, и либо сразу расплющит, либо еще хуже, так и подыхает с голоду прикованный… – Совершенно механически он вытягивает в сторону левую руку и вдруг кричит:
– Стой!
Профессор послушно замирает, а Антон делает еще пару шагов и оборачивается, очень недовольный. Виктор стоит неподвижно, полузакрыв глаза, и шевелит пальцами вытянутой руки, словно что-то ощупывая в воздухе.
– Ну, что там еще, шеф? – брезгливо осведомляется
Виктор осторожно опускает руку и бочком-бочком придвигается ближе к Профессору. Лицо его напряженное и недоумевающее.
– Не шевелитесь… – хрипло говорит он. – Стоять на месте, не двигаться…
Антон испуганно озирается, втянув голову в плечи.
– Не шевелись, дурак! – севшим голосом шипит Виктор.
Они стоят неподвижно, как статуи, а вокруг – мирная зеленая травка, кусты тихонько колышутся под ветерком, и над всем этим яркое ласковое солнце. Потом Виктор вдруг говорит на выдохе:
– Обошлось… Пошли. Нет, погоди, перекурим.
Он присаживается на корточки и тянет из кармана пачку с сигаретами. Губами вытягивает сигарету и протягивает пачку Профессору, который присаживается рядом. Антон спрашивает с раздражением:
– Ну хоть подойти-то к вам можно?
– Можно, – отзывается Виктор, затягиваясь. – Подойти можно. Подойди. – Голос его крепнет. – Я тебе что говорил? (Антон останавливается на полпути.) Я тебе что говорил, дура? Я тебе говорю «стой», а ты прешься, я тебе говорю «не шевелись», а ты башкой вертишь… Нет, не дойдет он, – сообщает Виктор Профессору.
– У меня реакция плохая, – жалобно говорит Антон. – С детства. Дайте сигаретку, что ли…
– А реакция плохая – сидел бы дома, – говорит Виктор и протягивает ему пачку.
Они прежним осторожным аллюром движутся вдоль поваленной изгороди: Профессор – Антон – Виктор. Солнце уже поднялось высоко, на небе ни облачка, припекает. Слева – изгородь, справа – канава, наполненная черной стоячей водой. Очень тихо: не слышно ни птиц, ни насекомых. Только шуршит трава под ногами.
Антон приостанавливается, вытирает со лба пот, подбрасывает спиной рюкзак, прилаживая поудобнее, и засовывает большие пальцы за лямки. Через несколько шагов он начинает насвистывать, еще через несколько шагов наклоняется, подбирает прутик и идет дальше, похлопывая себя прутиком по ноге.
Виктор тяжелым взглядом наблюдает за его действиями. И когда Антон принимается своим прутиком сшибать пожухлые цветочки справа и слева от себя, Виктор достает из кармана гайку и очень точно запускает ее прямо в затылок модному писателю. Веселый свист обрывается тоненьким взвизгом, Антон хватается за голову и приседает на корточки, согнувшись в три погибели. Виктор останавливается над ним.
– Вот так вот оно и бывает, – говорит он. – Только вот взвизгнуть ты на самом деле не успеешь… В штаны не наложил?
Антон медленно распрямляется.
– Что это было? – с ужасом спрашивает он, ощупывая затылок.
– Это я тебе хотел показать, как бывает, – объясняет Виктор. – Неужели и тут не понял? Ну что, по морде тебе дать? Самоубийца…
– Не надо, – отвечает Антон, облизывая губы. – Понял.
Они бредут через свалку, по слежавшимся грудам мусора, мимо облупленных и ржавых ванн, расколотых унитазов, мимо покореженных автомобильных кузовов… блестит битое стекло, валяется мятый электрический самовар, кукла с оторванными ногами, рваное тряпье, россыпи ржавых консервных банок…