Масик
Шрифт:
Сам Кот предпочитал для дома спортивные шорты и белую майку, в коих и находился, когда крутил пассы, а трико со вздутыми коленками и черную футболку Жорика он давно закинул куда-то на самое дно шкафа. И он сказал Жорику, как только тот пришел в себя:
– Ну, что ж! Зови меня просто: Кот, пока у меня нет другого имени. Вернее, есть, должно быть, только я его не помню… Я в магазин сбегаю. Водку будешь?
– Не-а. Водку – не пью.
– Значит – пива. Но выпить обязательно надо. После такого-то!
– Ты… Крутил пассы? И я… Снова стал человеком?
– Да.
– Я сейчас только вспомнил… Когда я превратился в Масика, я… Увидел человеческие ноги. Здесь, в этой комнате… Что это было? И кто ты такой, что знаешь, что я… Не кот?
– Это были мои ноги. И я… Был твоим котом. И стал тогда человеком. И как ты превратился в кота, я тоже видел…
– Дела, – только и смог сказать Жорик.
– Ну – за обретение человеческих качеств, так сказать! – провозгласил в очередной раз Кот и хлопнул рюмку.
Жорик глотнул пивка. Они снова и снова говорили о пассах – кажется, это сейчас было точно в общих интересах для обоих. В остальном, личные предпочтения и жизненные интересы Кота оставались в тумане, а их характеры и привычки были, скорее всего, разными, быть может, даже диаметрально противоположными.
«Он меня вернул в человеческий облик, крутя пассы… Занятно! – в очередной раз подумал Жорик. – Никогда не знал, что пассы можно использовать с такой целью».
«Раз я не стал котом, то, видимо, моя естественная природа – человеческая», – в который раз, подумал Кот.
– Кажется, я вдруг вспомнил, как меня звали в то время, когда я еще не стал котом, а потом – тобой. Кажется, Петей, – неожиданно сказал Кот примерно после пятой выпитой рюмки. – Но я не уверен, что жил в этом городе. Хотя здесь, кажется, учился.
– Петя так Петя. Так одного моего хорошего знакомого звали. Он в Москву уехал. Давно уже. А я – Жорик, как ты уже знаешь. А потому – выпьем за встречу, – и он налил себе ещё пива и выпил большую чайную чашку этого напитка. – Чем-то он, тот Петя, кстати, на тебя похож. И сильно. Должно быть, ты и правда Петя. Люди, имеющие одинаковые имена, чем-то похожи.
Стаканов у Жорика дома не водилось. А пара маленьких рюмок под водку оказалась случайно: досталась ему в наследство от живших здесь до него девчонок-студенток. Жорик в эту комнату только с начала осени переселился. И рюмки он из-под тумбочки выгреб, когда девчата отсюда выехали. Вместе с тремя вилками и тряпочками-ухватками для кастрюль. Одну из рюмок он и выдал сейчас Коту – для водки. Но сам пил только пиво… Из чайной чашки.
Вообще-то, Жорик был сторонником полной трезвости. И раньше старался никогда не пить – разве что, выпивал пару раз, будучи студентом, с ребятами в общаге. Ну, и разок, когда подрабатывал в деревообрабатывающей мастерской. Кончалось всегда плохо. Но после таких переделок, да еще – с Котом… Грех не выпить. И – пошло хорошо. «Тело – в расслабоне, а голова – ясная. Кайф!» – решил он.
– Главное – это не пить в плохой компании или с теми людьми, с которыми у тебя тёрки: я так скажу, – произнёс, будто услышав его затаённые мысли, «кажется, Петя». – Лично я – сторонник того, чтобы люди не забывали, где они пьют, для чего, с кем,
– Признайся, Кот… Петька, то есть. Я теперь – уволен с работы, и скоро меня выселят из общаги? Конечно, быть даже в таком случае лучше все же человеком. Хотя – не уверен. Может, мне обратно? Если бы меня к Зое снова подбросить…, – задал Жорик мучивший его вопрос.
– Ты – что? Одурел? – уставился на него Петька. – А на что я, как ты думаешь, жил все это время?
Жорик посмотрел на Петьку и понял, что он кого-то явно ему напоминает. Кроме давешнего знакомого, уехавшего в Москву. Ну да! Он же придал себе его, Жорика, облик. Насколько это было возможно. Бородка, усы, стрижка – всё как у Жорика. Не так уж сильно был похож, не как близнецы-братья. Но роста они были примерно одинакового. У Жорика был живот, а у Петьки – нет. У Петьки – слегка пролысины намечались, а у Жорика их не было. У Петьки от природы волосы были гораздо светлее. Он их покрасил. Но, если смотреть не слишком внимательно, да еще, если Петька надевал очки и его, Жорика, одежду – то спутать можно было. Легко.
– Ты – что, всё это время – работал за меня? – спросил Жорик.
– Ну да, – ответил Петька, запивая водку пивом. – Дошло, наконец.
– С-спасибо, – только и смог выдавить Жорик.
– Не за что – зарплату за тебя проедал тоже я.
– Но ты же – не преподаватель! Наверное. Признавайся, что ты там за меня натворил? – спросил Жорик.
– Да так. Ничего особенного. Помирил и поперезнакомил тебя почти со всеми коллегами, влюбил в тебя всех девчонок первого и второго курсов. Записался на бальные танцы – ты теперь два раза в неделю будешь ходить в танцевальный клуб и танцевать со студентками «Ча-ча-ча»… Там – на месяц вперед уплачено.
– Что? – спросил Жорик офонарело.
– Ничего, освоишься! Начнешь завтра вхождение в старую преподавательскую колею. А по вечерам будешь ходить на танцы. А завтра, кстати, пока помню, у тебя должна быть только третья и четвертая пары – но будет ещё и вторая. Милая такая маленькая старушенция, Ксения Никифоровна, просила за себя провести лекцию по этикету и культуре речи. Сказала – молоти, что в голову придет. Лишь бы студенты на этой паре не разбежались. А у неё – конференция завтра. Не может же она быть в двух местах одновременно! Это я тебе – так, в общих чертах передаю суть разговора, своими словами.
– Но я обычно к лекции часа два готовлюсь. Ужас! Сейчас уже одиннадцать ночи! И я – совсем не в том состоянии… Завтра же – три пары, значит. А ещё – танцы…
– Ничего, всё будет путем. Лекцию – ты экспромтом проведешь. Ту, что за Ксению Никифоровну… У меня – и то без подготовки получалось, – беззаботно сказал Петька.
Потом Жорик с Петькой договорились, что первое время тот будет жить здесь, в общаге, у Жорика. До тех пор, пока не определится, кто он такой. Главное – вместе в общежитие им не заходить, одновременно. И выходить только по одному. И одеваться в стиле «препод»… Лишь бы у вахтеров крыша от «дежа вю» не поехала.