Маска Атрея

Хартли Эндрю Джеймс

На все ушло минут пятнадцать. Закончив, она потянула один из электрических кабелей и вырвала его из стены. Свет беззвучно, без вспышки погас, и наступила тьма. Прислонившись к холодному камню, Дебора слушала приглушенные раскаты грома и хоть что-то пыталась — безуспешно — разглядеть в темноте.

Прошло всего несколько минут, и снова щелкнули замки. Когда дверь открылась, она встала, сжав руки за спиной.

Может, это Кернига?..

Это был Белый Кролик, а за ним шел Кельвин.

— Эта сука вырубила свет.

— Не важно, — ответил Кельвин.

— Я не вижу, что делаю, — пожаловался парень,

вглядываясь в темноту.

Дебора отметила, что они, похоже, взволнованы, даже немного испуганы, и обрадовалась. Они боялись, что она каким-то образом наведет на них полицию или федералов.

— Планы изменились. — Кельвин снова был совершенно спокоен.

Белый Кролик набросил на витрину покрывало и начал выкатывать ее из подземелья, а Кельвин прицелился Деборе в лицо. Слегка улыбнулся и сказал:

— До свидания, Дебора.

Глава 76

Дебора не медлила. Увидев пистолет, она сразу же сделала шаг назад, потом еще один. Сам Кельвин по-прежнему был хорошо освещен, но по проступившему на его лице раздражению она поняла, что он потерял ее из виду. Дебора тихо сделала еще два шага и бесшумно опустилась на пол, стараясь сжаться в комочек. Не сводя глаз с освещенного пространства у дверей, где застыл Кельвин, она сняла туфлю и осторожно отбросила в сторону. Туфля тихо упала примерно в трех ярдах от Деборы, и звука как раз хватило, чтобы дать ему прицелиться. Он выстрелил один раз, потом еще дважды; грохот выстрелов раскатился в замкнутом пространстве.

Дебора услышала рикошет и сжалась еще плотнее, едва дыша.

— Ну, — окликнул из-за дверей Белый Кролик уже с явным нетерпением. — Нам надо идти.

Дебора подняла голову, стараясь двигаться как можно меньше на случай, если глаза Кельвина привыкли к темноте. Тот по-прежнему всматривался во тьму, не опуская пистолета. Он не знал, попал в нее или нет.

— Ты попал в нее? — спросил Белый Кролик, поднимая взгляд от ящика, который толкал вверх по пандусу. Он явно нервничал. — Мне нужна помощь. У нас нет времени...

— Верно, — ответил Кельвин. — Думаю, попал.

— Ты думаешь? Так пойди и посмотри.

— А вдруг она проскользнет мимо меня в темноте, как проскочила мимо тебя в Микенах? — Кельвин опустил пистолет и смотрел на парня, судя по напряженной позе, явно досадуя на непрошеные подсказки. — Впрочем, не важно, ей все равно конец.

Еще нет, сукин ты сын.

Он твердым шагом вышел, потом захлопнул и запер тяжелые двери. Фолос погрузился в кромешную тьму.

Дебора выдохнула и попыталась вспомнить, молилась ли она, когда пули отлетали от камня к камню.

Ага, наверное. Немножко. В глубине души ты все еще...

И что теперь? Судя по разговору, они не собирались возвращаться — вроде бы хорошая новость, — считая, что она им больше не опасна. Странно. Им не нужна была заложница, они не хотели тащить ее с собой, но неужели они думают, что она просто умрет от голода, запертая здесь в обществе трупа?

«Ей все равно конец», — сказал Кельвин.

Бравада — или он искренне так полагает?

Дебора встревожилась. Сколько пройдет времени, прежде чем Тони найдет духи? Это был сигнал, который Дебора оговорила в записанном на автоответчик сообщении. Если ее смутные подозрения насчет

Кельвина оправдаются, она оставит знак, на который Тони наткнется во время уборки. Что-нибудь женское, чем Дебора обычно не пользовалась. «Девчоночье», как выразилась Тони: мазок помады на зеркале, аккуратно положенная сережка, лужица духов «Шанель № 19», запах которых любая женщина почувствует, едва зайдет в дом. Это были признаки ее открытия...

И еще одной неудачной попытки побыть...

Кем? Женщиной? Чепуха. Разве для подтверждения своей женственности обязательно терять голову из-за мужчины?

Ты всегда так говоришь.

И продолжишь так поступать.

Всякое чувство утраты, всякое сожаление, что больше не придется флиртовать с Кельвином Бауэрсом, исчезли, стали смехотворно ничтожными при виде выражения его глаз, когда он назвал ее — так четко, с такой изысканной неторопливостью — жидовкой.

Будь он трижды проклят.

Дебора знала, что права; и если какая-то частичка ее не желает признать правду, надо найти и вырвать — даже из сердца — нелепую самоубийственную сентиментальность. Вырвать — и пусть сгорит вместе с ним.

Пусть сгорит...

Такие, как Кельвин Бауэрс, сожгли в Освенциме родственников матери — по приказу завернутой в лохмотья кучи костей, которую «Атрей» жаждет сохранить.

Пусть сгорит.

Прошло время, прежде чем Дебора осознала, что в комнате уже не так холодно, и еще больше времени, прежде чем до нее дошло, как именно они намеревались ускорить ее смерть. В отчаянии она ползала в темноте, ощупывая стены в поисках дефектов в кладке, когда вдруг поняла, что камни стали теплыми.

Пусть сгорит.

Тебе мерещится.

Но это было так очевидно, и чем дальше, тем яснее становилось, что с каждой секундой камни делаются горячее. Еще через пару минут Дебора уже была совершенно уверена, что чувствует запах дыма. Она добралась до дверей.

И услышала отдаленный треск и грозный гул, очень похожие на алчный вал расширяющегося пожара.

«Ей все равно конец».

О Господи!

Дом был в огне, и каменная гробница превратилась в огромную духовку. Задолго до того, как прогорят насквозь прочные кедровые двери, задолго до того, как пожарные возьмут этот ад под контроль, она будет мертва — обезвоженная и запеченная, как мумия, похороненная в песках Сахары. И на мгновение, на одно мгновение, которое в непроглядной черноте гробницы показалось очень похожим на отчаяние — не уныние или безнадежность, но отчаяние в его истинном, высасывающем душу, уничтожающем ужасе, — эти слова вернулись к ней и остались...

Пусть сгорит.

Глава 77

Нет. Она не сдастся.

Дебора колотила по двери и звала на помощь, пока ее не затошнило от напряжения в горле. Воздух становился все суше, дыма видно не было, но привкус его уже чувствовался. Она снова прошла вдоль стен, чуть ли не царапая их ногтями, чувствуя, как усиливается паника по мере того, как воздух становился все более густым и едким. Заставила себя всматриваться в темноту, на случай если бушующее снаружи пламя укажет трещину в кладке, хотя и знала, что гробница выкопана в земле; даже если она сможет сдвинуть камни, то найдет только густую и плотную джорджийскую глину.