Маска чародейки
Шрифт:
Отец смущался во время ее посещений. Он начинал лихорадочно искать очки, а они были у него на лбу.
Цель ее визитов — я, ведь я — ее обязанность. Она не видела причин беспокоиться о человеке, жизнь которого целиком зависела от благосклонности ее и сэра Тимоти. За мной посылали, и она внимательно изучала меня. Джанет говорила, леди Ситон не любит меня, потому что у меня крепкое здоровье, и, глядя на меня, она вспоминает о больных легких Джессами и о других ее болезнях. Я чувствовала нелюбовь тети. Она заботилась обо мне из чувства
— В следующую пятницу у нас музыкальный вечер. Анабель должна присутствовать. Она заночует у нас, потому что вечер закончится поздно. Дженнингс принесет тебе платье, оно в карете.
Мой отец, подавляя чувство самоуважения, говорил.
— Это лишнее, мы можем купить платье для Анабель.
Тетя Эми Джейн рассмеялась. Я заметила, ее смех редко звучал весело. Обычно смех служил средством отрицания или подчеркивания безрассудности поведения человека, на которого направлен.
— Абсолютно невозможно, мой дорогой Джеймс.
Обращение «мой дорогой» означало упрек. Меня это поражало. Смех должен выражать веселье, нежные слова используют для выражения любви. Тетя Эми Джейн все переворачивала. Видимо, это происходило потому, что она знающая, глубокоуважаемая дама и всегда поступает правильно.
— Вряд ли вы сможете купить подходящее платье на ваше жалованье. — Она снова засмеялась и обвела глазами нашу скромную гостиную, мысленно сравнивая ее с прекрасным холлом имения, которому больше ста лет, его стены украшают сабли и старинные покрывала, предположительно гобелены. — Нет, нет, Джеймс, предоставьте это мне. Я обязана памяти Сьюзан Эллен. — Пониженный тон означал, что она говорит об умершей. — Ей бы это понравилось. Она бы не хотела, чтобы Анабель выросла дикаркой.
Отец открыл рот, чтобы возразить, но Эми Джейн уже обратилась ко мне:
— Джанет переделает платье по тебе, это несложно.
Так всегда оценивалась работа других людей в ее глазах. Сложно лишь то, чем занималась она сама. Она строго посмотрела на меня:
— Надеюсь, Анабель, ты будешь вести себя согласно этикету и не огорчишь Джессами.
— Да, тетя, буду и не огорчу. — Мне неодолимо хотелось захихикать, боюсь, я испытывала подобный соблазн в присутствии ряда людей.
Тетя почувствовала мое настроение и сказала загробным голосом:
— Всегда помни, чего хотела бы для тебя твоя мама.
Я едва не возразила, что ничего не знаю о желаниях моей матери, ведь я спорщица по натуре и всегда стремилась досконально выяснить любой вопрос. Я слышала от слуг в имении, что моя мама вовсе не была святой, в которую пыталась превратить се сестра. Как будто она совсем забыла, что мама была настолько упряма и вышла замуж против воли родителей за бедного кюре. «Мисс Сьюзан Эллен никогда не осторожничала. Всегда совала нос во все дела и шутила над собой. Если подумать, мисс Анабель, то вы точная ее копия». Похоже на проклятие.
Я пошла на
— Оно тебе больше идет, чем мне, Анабель.
Джессами очень милая, и от этого мое поведение по отношению к ней еще более достойно порицания. Я постоянно навлекала на нее беду. Например, случай с цыганами ярко продемонстрирует, что я имею в виду.
Нам запретили ходить в лес одним, И именно поэтому лес манил меня. Джессами не хотела идти. Она всегда поступает так, как положено, как велят старшие Она знает, это для ее собственного блага. Нам повторяли эту фразу частенько. Я поступала наоборот Мне нравилось проверять, что окажется сильнее, моя сила убеждения или желание Джессами идти правильной тропой.
Я неизменно выигрывала, потому что я соблазняла ее до тех пор, пока она не поддавалась на уговоры. Также я сумела уговорить се побродить по лесу, где остановился табор цыган.
— Мы только посмотрим и уйдем, они нас не заметят.
Запрет был еще строже, потому что в лесу цыгане. Поэтому я безжалостно обвиняла Джессами в трусости, пока она не согласилась пойти со мной в лес.
Мы подошли к табору. Горел костер, в котелке что-то варилось, пахло очень вкусно. У повозки сидела женщина в рваной красной шали с медными круглыми серьгами в ушах. Она типичная цыганка с черными вьющимися волосами и крупными карими глазами.
— Хорошего вам дня, симпатичные леди, — выкрикнула она, увидев нас.
— Здравствуйте, — я схватила Джессами за руку, чтобы она не убежала.
— Не бойтесь. А вы две симпатичные маленькие леди. Думаю, вас ждет хорошее будущее.
Меня захватила перспектива заглянуть в свое будущее. Раньше мне это не удавалось. И на этот раз я не могла противиться гадалке.
— Пойдем, Джессами. — Я потащила ее вперед.
— Нам лучше уйти, — прошептала она.
— Пойдем. — Я крепко держала ее за руку, не позволяя уйти.
Она не любила протестовать, боясь показаться невоспитанной. Джессами всегда учитывала, прилично ли это или нет, и боялась совершить дурной поступок.
— Наверное, вы обе из большого дома, — сказала женщина.
— Она, а я из дома викария, — ответила я.
— Боже, Боже. — Глаза женщины устремились на Джессами, ведь у нее на шее висела золотая цепочка с золотым медальоном в виде сердца. — Ну, моя симпатичная, я уверена, что тебя ожидает хорошее будущее.
— А меня? — Я протянула ей ладонь.
— А ты сама позаботишься о себе.
— А разве не все так поступают?
— Да ты еще и умная. Ясно… Конечно, так все поступают… с помощью судьбы. У тебя замечательное будущее. Ты встретишь высокого темного мужчину и поплывешь за моря-океаны. И еще золото… я вижу золото. Да, мисс, у вас хорошее будущее. Теперь я погляжу на ладонь второй леди.
Джессами робела, и я протянула женщине ее ладонь. Я заметила, что у цыганки рука смуглая и грубая.