Маска Дантеса
Шрифт:
“Мы ведь неспящие!” – напомнил себе немолодой вигил. Усилием воли он разлепил глаза, вперился в беглеца взглядом. Тот по-прежнему сидел на террасе, пил вино и никуда не спешил.
– Что-то не так! – воскликнул “неспящий”. – Сократ, подойди к нему, проверь личность! – приказал напарнику.
– Но нам же велели только наблюдать! – возразил новичок, чьи щеки совсем недавно впервые тронула бритва.
– Проверь! – рявкнул старший вигил.
Сократ подошел к беглецу, навел идентификатор на роговую оболочку…
– Орк! Этот парень в личине! – ахнул новичок.
Вмиг
В окнах домика на склоне горы горел свет. Мягкий теплый свет. “Приют”, – значилось на вывеске. И все. Коротко. Понятно. Приют. Заходи. Гай Флакк толкнул дверь. Как всегда – не заперто. Беглец вошел в маленькую прихожую. Где-то внутри, за стеной, гавкнул пес, дверь, ведущая в комнаты, распахнулась, выскочил лохматый сенбернар, встал огромными лапами на плечи, лизнул в лицо.
– Узнал, Цезарь! Узнал… – засмеялся Гай. – Ласковый Цезарь, добрый Цезарь…
В светлом проеме возникла фигура.
– Заходи, – сказал хозяин. – Мы ждали.
Гай, увернувшись от песьих объятий, шагнул в комнату. Хозяева обедали. Один из братьев, Секст Марон, высокий, светловолосый, румяный, указал беглецу на место за столом. Его брат Гней, похожий и не похожий на брата, годами наверняка равный Сексту, выглядел лет на пять моложе. Уши оттопыренные, волосы по-детски мягкие, вьющиеся, пухлые губы. Гней постоянно поглядывал на брата, дожидаясь от него указаний, что делать и как. Сейчас Секст кивнул, и Гней тут же поставил перед гостем тарелку, положил в нее тушеные с салом бобы.
– Доигрались? – спросил Секст Марон, наливая гостью в бокал вина. И себе долил. И брату. – А?
– Похоже, – не стал отпираться Флакк.
– Что я говорил! – рявкнул Марон и грохнул серебряным бокалом о стол так, что вино расплескалось. – Я же говорил! Светоний нас обманет! Что твой Улисс! Обхитрит! Обведет вокруг пальца! Равенство! Ха! Как же! Зачем ему равенство?! Ну, скажи, зачем ему равенство?! А? – Марон тяжело дышал. – Он что, похож на бескорыстного? Новый Сократ?
– Секст, может, хватит? – спросил “младший”.
– Нет, не хватит! – прорычал Марон и вновь наполнил свой бокал. Хлебнул. – Мы же с Флакком партию основали, “Объединенную радикальную партию”. Мы! А Светоний, скотина, примазался. Пришел на новенького. Посидел в уголочке. Вроде ничего не делал. Только слушал… Слушал и слушал. А потом… Потом привел каких-то мерзавцев, провел на общем собрании нужные решения, всех обдурил, все перевернул, сманил наших людей и удрал. Всех сманил… Увел, будто дударь-крысылов… из этого города… как его… забыл.
– Это не наша легенда, – заметил Гай Флакк. Он очень ревниво относился к римской реконструкции и не любил, когда использовали чужие образы.
– Да плевать – чья легенда! Теперь у нас не осталось ничего – ни вменяемых сторонников, ни авторитета,
– Хватит болтать! – перебил его Флакк. – Надо спасти детей.
– Ха… Ха-ха… – оскалился Марон. – Легко сказать. Как мы их спасем? Ты знаешь?
– Знаю! – твердо заявил Флакк. Сделал вид, что не замечает гримас “старшего” Марона. – Ты ставил “змеиные шнуры” по горам, ты их снимешь.
– Снять-то я их могу. А что дальше? Мы что, втроем пойдем усадьбу штурмовать?
– Еще прибудут… – сказал Гай.
– Сколько?
– Еще четверо, – сообщил Гай Флакк таким тоном, будто сказал “четыре легиона”.
– Ну надо же! Целое войско! – “Старший” Марон вскочил, ринулся к буфету, выгреб оттуда стопку тарелок и принялся расставлять. – Накормить надо войско-то… небось, голодное!
– Голодное! – пророкотал новый гость, возникая в дверях.
Ростом он был под потолок, ему пришлось нагнуться, чтобы не стукнуться о косяк. Капюшон куртки он откинул, обнажая круглую, коротко остриженную голову. Сквозь светлый ежик голова по-детски светилась розовым. Великан явился не один. Из-под локтя вынырнул черноглазый вертлявый паренек, тут же кинулся к столу, сунул ломоть ветчины в рот и, завладев кувшином, наполнил бокал.
– Обожаю молодое вино! – воскликнул черноглазый.
– Оно валит с ног, Леонтий! – напомнил великан.
– Каков план действий? – спросил черноглазый красавчик Леонтий. Он так и кипел, и пенился, как молодое вино. – Когда мы идем? Завалим Светония! За успех! – Залпом опрокинул в себя второй бокал.
– Что мы будем делать, когда завалим Светония? – поинтересовался здоровяк. – Будет очень трудно объяснить нобилям, какая между нами и Светонием разница.
Марон опустился на стул, откинулся на спинку, скрестил руки на груди.
– Разве кто-то нас будет слушать? После того, что случилось? Разве Гая Флакка стали слушать? Нет. Его сразу арестовали и промыли ему мозги.
– К счастью, патриции забыли, что в детстве мне пытались восстановить генетическую память. Нет, патрицием я вновь не стал. Но с тех пор “эликсир правды” и сеансы гипноза мне не страшны. Но мы совсем не о том болтаем, Марон! Мы о себе говорим. А должны думать о детях.
Пока они спорили, подоспели еще двое – братья, одногодки, схожие друг с другом. Черноглазые, смуглые, коренастые. Даже шрамы у них на лицах светлели одинаковые – у каждого отметина на левой щеке. У братьев за плечами горбились рюкзаки с антигравитационными компенсаторами. Свою сотню килограммов каждый нес без труда.
– Взрывчатка, энергоблоки, запасные батареи прибыли! – доложили двойняшки хором.
– Слава Фидес, все в сборе, – сказал Флакк. – Теперь я могу изложить план захвата усадьбы. Радуйтесь, план прост. Снимем змеиные шнуры, пройдем в крепость через лабиринт, перестреляем всех, кто будет мешать, заберем мальчишек и Кирку, а усадьбу взорвем.
– А потом? – спросил черноглазый Леонтий.
– Нам всем разрешат жениться на патрицианочках и зачислят в патрицианские списки, – вполне серьезно заявил гигант.