Маска смерти (сборник)
Шрифт:
Де Кок бросил взгляд на свое заявление, и ему показалось, что белый листок в руках у комиссара растет на глазах. Он быстро выхватил у него заявление и, разорвав его на мелкие клочки, бросил на пол, так что они разлетелись по ковру.
– Никакого отпуска! – твердо сказал он, глядя комиссару в глаза.
Бейтендам вскочил с места. Он был вне себя от ярости – не только лицо, даже шея у него побагровела. Вытянув дрожащую руку, он указал инспектору на дверь.
– Вон!
Де Кок не заставил его повторять
Вскинув подбородок, Фледдер внимательно посмотрел на Де Кока.
– Я вижу, у вас опять дело зашло далеко… – встревоженно произнес он.
– Что ты имеешь в виду?
– Снова поцапались?
Старый сыщик со вздохом опустился в кресло.
– Намного хуже… меня отстранили от этого расследования! – Он грустно улыбнулся. – Комиссар потребовал, чтобы я немедленно ушел в отпуск, а я в ответ разорвал свое заявление у него на глазах.
Фледдер был поражен.
– Но ведь это невозможно!
– Что именно?
– Уже невозможно прекратить это расследование! Де Кок беспомощно развел руками.
– Комиссар трус и всегда был трусом, насколько я его знаю. Стоит только в дело вмешаться высокому начальству, он сразу прячет голову под крыло. Главный врач больницы Южного Креста наябедничал на нас комиссару, а потом связался с советником юстиции. В результате Министерство здравоохранения и культуры приказало прекратить расследование.
– Ну и комиссар, конечно, разъярился… – печально подвел итог Фледдер.
– Да, и особенно после того, что случилось сегодня утром!
Молодой следователь смущенно отвел глаза.
– Это я во всем виноват. Я опять раньше времени забежал вперед. Мне следовало подождать вас и вести этот разговор с главным врачом в вашем присутствии.
Де Кок укоризненно покачал головой.
– Разве можно было предвидеть реакцию Рихарда Недервауда на эту неудачную очную ставку? – спокойно возразил он. – Однако как следователь ты должен всегда помнить о границах допустимых законом действий и не переступать их. Хотя, надо признаться честно, поведение людей часто совершенно непредсказуемо…
Фледдер одарил его благодарным взглядом.
– Я тоже никак этого не ожидал, – сказал он. – Очная ставка в больнице была проведена по всем правилам. Никаких нарушений… И с юридической точки зрения – тоже. Когда перед нами прошли все участники «парада», у меня камень с души свалился. Признаюсь, я искренне обрадовался тому, то Рихард Недервауд никого не узнал.
Де Кок нахмурил брови.
– Это как же понимать? Фледдер улыбнулся.
– Я с самого начала говорил вам, что не верю в то, что больница Южного Креста имеет какое-то отношение к этому случаю с двумя женщинами, и то, что свидетель Рихард Недервауд не узнал никого, послужило тому подтверждением.
Старый сыщик задумчиво посмотрел на него.
– Значит, ты почувствовал
– Что вы имеете в виду? Де Кок ухмыльнулся.
– А вдруг рядом с тобой был кто-то, кто совсем не разделял твоего чувства облегчения?
– Как это?
Старый сыщик махнул рукой. Опершись локтями на стол, он опустил подбородок на раскрытые ладони. Неожиданно инспектор подался вперед и прищурившись уставился на своего молодого коллегу.
– Ты поддерживал все эти дни постоянный контакт с Ван Беммеленом?
Фледдер покачал головой.
– Да нет, я говорил с ним всего два раза.
– Первый раз, – сказал Де Кок, – когда доктор неудачно пошутил по поводу трупа, возможно, забытого в анатомичке, и заявил, что Рихард Недервауд, по всем признакам, страдает паранойей и одержим навязчивой идеей… Верно?
– Да.
Де Кок приставил указательный палец к груди своего помощника.
– Во время ваших разговоров ты ни разу не упомянул об исчезновении Аннетье Схеепстра?
– Нет.
– А при встрече с доктором Лестерхейзом?
– Тоже нет. Речь шла только о Розалинде ван Эвертсоорд.
Де Кок задумчиво провел рукой по своему широкому подбородку.
– Тогда почему доктор Ван Беммелен потребовал у советника юстиции закрыть следствие по поводу исчезновения двух женщин? И в предписании министерства тоже речь идет о двух женщинах!
Фледдер слушал, раскрыв рот.
– В самом деле… – пробормотал он. – Речь все время идет об исчезновении двоих…
– Вот именно! – Де Кок почти ликовал.
– Это означает, – глухо произнес Фледдер, – что Ван Беммелен откуда-то знает об исчезновении Аннетье Схеепстра.
Лицо Де Кока окаменело.
– Совершенно верно! Спрашивается: откуда? Бертус из Утрехта никому не сказал об исчезновении Аннетье Схеепстра и мы – тоже. Каким образом Ван Беммелен узнал об этом?
Де Кок смотрел на Рихарда Недервауда, который сидел за столом, уронив на руки взлохмаченную голову, со смешанным чувством досады и жалости. На юноше был все тот же пиджак из грубой шерсти с кожаными отворотами, в котором он явился в полицию, когда пришел сообщить об исчезновении Розочки. Господи, кажется, целая вечность прошла с тех пор!
Казалось, молодой человек был погружен в глубокий сон, он даже не заметил, как вошел Де Кок, и инспектору пришлось потрясти его за плечо. Рихард Недервауд медленно выпрямился и провел по лицу согнутыми пальцами.
– А-а, инспектор… – Он широко зевнул. Де Кок улыбнулся.
– Да, я, – сказал он просто.
Рихард Недервауд встряхнулся, окончательно освобождаясь от сонной одури.
– Где вы были сегодня утром, инспектор? Де Кок взял стул и уселся напротив.
– Вы хотите сказать: во время вашей очной ставки в больнице?