Маска Владигора
Шрифт:
— Молчи и слушай! Борейцы, которых я ввел в Ладор, Любаву властительницей не признали. Кудруна, жена моя, стала править, хотя на самом деле советники Грунлафа всем заправляли. Бежала вслед за мной Кудруна, потому что… любила меня сильно, даже уродом меня любила. За то, чтобы я вернул себе лицо свое, от чар избавился, жизнь отдала свою. Теперь же еду я Ладор спасать. Мог, конечно, обратиться за помощью к братским княжествам — к Ильмеру или Ладанее, но быть обязанным кому-то не люблю. Сами возьмем Ладор, хоть и говорила мне Любава, будто во дворце столько борейцев развелось, совсем как мышей в амбаре!
Бадяга слушал Владигора и тосковал. Прощай, покой,
— Ну а от меня-то чего ты хочешь? — роясь в длинной бороде, спросил дружинник. — Воинов моих с собой позвать? Бери! Да только они такие же… как я. Хоть бы им маленько учения ради мечами помахать, из луков пострелять, копьями чучела поколоть. Вот тогда и будут у тебя три десятка дружинников отменных.
— Ладно, даю три дня на подготовку. Ты же, Бадяга, себя не беспокой и не тревожь.
— Это почему же? — фыркнул Бадяга, удивляясь. — Проку от меня уж не чаешь получить?
— Нет, чаю. Только прок от тебя иной я ожидаю. Хочу тебя в Ладор отправить первым, в разведку, в самое осиное гнездо, во дворец ладорский.
Велигор, молча слушавший разговор князя с дружинником, не скрывал презрения к тому, кто заменил его в городище. С сомнением в голосе он сказал:
— Эх, брат, непутное дело ты затеял. Какой из этого бочонка пивного разведчик выйдет?!
Но Владигор руку на плечо Велигора положил, с улыбкою сказал:
— Не спеши, брат, судить, покуда замысел мой не узнал. Нужен мне такой тайный посланник, который бы на воина и не был похож совсем. Оденем его челядником дворцовым, и никто из борейцев не усомнится в том, что это какой-нибудь, скажем, разжиревший на ворованных харчах повар — все ведь, знаю, у меня воруют, — а не переодетый лазутчик. Покуда не разведаем, как и кем охраняется дворец, нет нам туда ходу. Любава говорила, что борейцев во дворце не меньше тыщи. Вот Бадяга пусть и проверит это да на ус свой долгий намотает.
Дружинник, обрадованный тем, что сумеет перед Владигором свою вину загладить, поспешил с вопросом:
— А как же я в Ладор проникну, тем более во дворец? Кто ж пустит меня туда? Надо думать, борейцы стражникам строгий приказ отдали никого в Ладор не пропускать.
Владигор усмехнулся и негромко ответил:
— Не тревожься. И спрашивать ни у кого не станем дозволения в Ладор пройти.
Дружинники Бадяги должны были за три дня обрести прежнюю силу. Разминаясь упражнениями с мечом, луком или копьем, становились они с каждым часом все сильнее, ловчее, одним словом — теми, кем были раньше, и удивлялись, как это сумели женщины сделать из них разжиревших, неповоротливых увальней, ежедневно напивающихся до полусмерти.
«Это все бабы! — думали они. — Вот и Владигор тоже ведь пострадал из-за любви к Кудруне. Нет, дело мужчины — война, бой, кровь, звон мечей, а теплый дом близ печи и мягкой телом, услужливой жены — наша смерть! Так уж лучше погибнуть в сражении!» Дружинники уже не помнили, сколь сладко жилось им, когда всецело вверили они себя заботам женщин, умеющих бить зверя, бортничать, валить лес и в случае опасности защитить городище.
Коней тоже успели подкормить, почистить перед дальним переходом, и, когда через три дня Владигор на площади городища устроил своим силам смотр, перед ним на разномастных, но готовых к походу лошадях сидело пять десятков хорошо вооруженных воинов
Каждого осмотрел Владигор, даже в сумы приседельные заглянул. Кой-кому сказал, чтобы потеплее взял с собой одежду, — от кольчуг в мороз телу зябко, а без кольчуг нельзя, всякое в дороге случиться может. Даже на Бадягу, подобравшего-таки себе доспех под стать дородности своей, посмотрел князь с одобрительной улыбкой, а потом громко, чтобы все слышали, сказал:
— Идем возвращать Ладор, все Синегорье — земли князей, отчичей и дедичей моих. Возьмем — всех награжу щедрою своей рукой. Нет — вместе поляжем, я и вы, на поле брани. Ехать будем спешно. Замерзшие болота дают нам возможность добраться самым коротким путем к Ладору. Ну да и пусть Сварог с Перуном нас в деле правом сопровождают!
Дружинники, разгоряченные речью, выхватили мечи из ножен и, ударяя клинками по щитам, прокричали длинно и страшно:
— И-и-и-хох! И-и-и-хох!
И через минуту уж были вложены мечи обратно в ножны. Владигор рукою показал в сторону прохода между валами и первым направил туда коня. Любава, Велигор и Путислава ехали вслед за ним, но когда дружинники Бадяги тронулись с места, разобравшись по двое, жены их, многие из которых были уже с животами, распустив нарочно волосы и царапая лица ногтями, завыли, запричитали, понимая, что больше никогда не увидят своих мужей. Они хватались руками за поводья, за ноги всадников, целовали им сапоги, молили не уезжать. Иные, потрясая кулаками, проклинали Владигора, виновника разлуки с любимыми. Будто не замечая их стенаний, подобные каменным изваяниям, сидели в седлах воины, а кое-кто из них, не сдержавшись, даже пинал женщин ногами, и те падали на истоптанный копытами, смешанный с конским навозом снег, не понимая, что плохого сделали они тем, кого любили, холили, лелеяли, точно малых детей. Лишь немногие из них смирно стояли в стороне, глядя на уезжающих с печалью. Они понимали, что не вернуть им их любимых, потому что чувство долга и стремление отдать себя до остатка делу брани, делу общего спокойствия и мира для мужчины превыше всего.
Подъезжали к Ладору не по главной дороге, что вела из Бореи в Синегорье, а лесами, чтобы никто из случайных попутчиков не принес в столицу весть о приближении отряда вооруженных всадников с родовым знаком князей Ладора. Остановились в сосновой, тихой по зимнему времени роще. Здесь из-за стволов деревьев были видны кровли княжеского дворца. Владигор приказал всем спешиться.
Но не одно лишь желание подойти к Ладору незамеченными побудило Владигора до времени спрятаться в лесу. Пока дружинники утаптывали снег на полянке, расседлывали и укрывали лошадей рогожами, доставали припасенный в дороге корм для них, сено и овес, он с мешком за спиной подозвал к себе Бадягу и Велигора и велел взять им топоры. Утопая в снегу чуть ли не по пояс, двинулись они, ведомые князем Синегорья.
Шли недолго. По пути Владигор приглядывался к деревьям, что-то искал. Наконец вышли на поляну, где стояла одинокая сосна с толстенным стволом, облаченным в панцирь изжелта-красной грубой коры. Вначале ногами, а потом мечом стал расчищать Владигор место рядом с деревом, пока не показался слой земли с еще не успевшей пожелтеть и пожухнуть травой. Острием меча тыкал в землю то тут, то там. Наконец о что-то твердое ударился клинок, и Владигор радостно воскликнул:
— Здесь! Нашел! Сдирайте дерн!