Маска
Шрифт:
— Могу я пройтись с вами, брат?
— Конечно, прошу вас. — Монах явно обрадовался.
Завоевать доверие францисканца оказалось легче, чем ожидал Эберхард. Евсевий тут же принялся рассказывать о монастырской жизни — мол, это нелегко, но только так открывается путь к Господу. Говорил он и о тяжких испытаниях, выпадающих на долю человека, о том, что сумел справиться со всеми искушениями.
— Всеми! — несколько раз подчеркнул Евсевий. — Всеми!
Фон Закинген сразу понял, что совесть этого человека нечиста. Теперь нужно
— Богоугодная жизнь полна лишений, — с пониманием произнес он. — А сатана неустанно искушает нас.
— Именно. — Францисканец перекрестился.
— Особенно часто дьявол является нам в образе женщины, — продолжил Эберхард.
Он протянул монаху бурдюк с вином, и у того быстро развязался язык.
— Благородный господин, как хорошо, что вы все понимаете. Вы человек справедливый, это сразу видно.
Фон Закинген тепло улыбнулся, кивнул и опустил ладонь на плечо церковника.
— Ну, мы ведь оба мужчины, верно? Разве не сам Господь указывал нам повелевать женщинами, существами слабыми и по природе своей греховными?
— Истинно так, аминь.
— И разве люди Божьи не несут в этом смысле особую ответственность?
— Как мудры ваши слова. Может быть, и вы раньше были монахом, но вернулись к мирской жизни?
— Вы угадали, брат. — Фон Закинген солгал не моргнув глазом. Он сжал узкое плечо монаха. — Меня звали тогда брат Фома, и Господь послал мне суровые испытания, проверяя мою веру раз за разом. Однажды… — Эберхард запнулся. — Нет, вы станете презирать меня.
Евсевий мягко улыбнулся и взял фон Закингена за руку.
— Ни в коем случае. Милость Господа безгранична. Расскажите мне!
— Она была так молода… Так невинна… Так чиста…
Евсевий побелел и нервно сглотнул.
— Вот видите? Я стал вам омерзителен, — с грустью произнес Эберхард и, отступив на шаг, отвернулся.
Но монах опустил руки ему на плечи и сказал:
— Я вас так понимаю… Правда.
Фон Закинген медленно обернулся. Ему даже удалось выжать из себя слезу.
— Я вам не верю. Вы просто хотите утешить меня.
Евсевий глубоко вздохнул.
— Иногда пути Господни неисповедимы. Послушайте же мой рассказ. Вчера я шел неподалеку от ущелья, погруженный в молитву. И тут мой путь пересекла юная дева. Она была в смятении, чуть не сбила меня с ног. Я поддержал ее, ибо девушка была слаба в ногах и едва не падала. Мы присели, чтобы она могла отдышаться. Ее теплое нежное тело дрожало, девушка цеплялась за меня, рыдая. Я утешал ее, гладил ее рыжие волосы. Ей это понравилось. Она перестала дрожать, и я ощутил прикосновение ее груди. Женственность только расцвела в ней. И тут явилась мне Богородица Мария и сказала, чтобы я взял эту деву, ибо того хочет Господь. Что же мне было делать?
— Господь — пастырь наш.
Монах перекрестился.
— Истинно так. — Он кашлянул. — Та девица знала, что должна
— Аминь, — пробормотал фон Закинген, стараясь сдержать смех.
Как легко оказалось вырвать у этого простака признание!
— Аминь, — повторил за ним монах.
— Вы похоронили ее?
Глаза Евсевия блестели, словно от жара.
— Да. Никто не должен узнать, где она погребена. Ее душа уже отправилась в ад. Ужасно!
— Ужасно. Та девица, должно быть, была ведьмой. Иначе как бы она посмела воспротивиться воле Божьей? Вы ведь сказали, что она была рыжей, так? Значит, она служила дьяволу, в этом нет никаких сомнений. Я восхищен крепостью вашей веры и вашей отвагой.
Евсевий вздрогнул.
— Во имя Господа Всемогущего, вы правы. Эта девица наверняка была ведьмой! — согласился он.
Голос монаха дрогнул, вино уже давало о себе знать.
— Нужно сжечь ее! Сжечь ее тело!
— Именно. Так тому и быть. Прошу вас, позвольте мне помочь вам. И благодарю вас. — Фон Закинген обнял Евсевия, и монах удивленно, но не без удовольствия обнял его в ответ. — Вы избавили меня от тяжких угрызений совести. Ведь мы с вами так похожи.
Его сердце выскакивало из груди. Неудивительно, что они не нашли Мелисанду Вильгельмис!
***
Мелисанда насторожилась. Повозка остановилась. Послышались какие-то голоса, кто-то забрался в телегу, скрипнуло дерево.
Девочка вжалась в ящик. «Ну же, они должны вначале разгрузить бочки».
— А что там сзади, в ящиках? — грубо осведомился кто-то.
— Ящики пусты, туда я должен сложить товары для моего господина.
— Пусты, говоришь? — Шаги приблизились.
Мелисанда задержала дыхание. Они остановились перед городскими воротами Эсслингена. Почему она не подумала об этом? Невзирая на летний зной, девочку зазнобило. Ну почему она не осталась в той пещере?! Как она могла так сглупить?!
Но тут кто-то громко крикнул:
— Эй, вон он! Держи вора!
Мелисанда оцепенела. Снаружи, похоже, поднялась суматоха. Повозку качнуло, взвизгнула женщина. Очевидно, какого-то воришку поймали на горячем.
Мелисанда осторожно подняла голову. Что, если это шанс сбежать? Но прежде чем она успела снять крышку с ящика и выглянуть наружу, повозка покатилась дальше. Кучер воспользовался подвернувшейся возможностью и продолжил свой путь. Может быть, он сам указал на кого-то и обвинил беднягу в воровстве, чтобы отвлечь стражника. Наверное, в повозке все же находилось что-то, что не должны были найти. Если бы этот парень знал, что везет не только какой-то запрещенный товар, но и девочку, за чью голову обещана награда!