Маскарад любви
Шрифт:
– Думаю, моя работа не может интересовать вас, прежде всего потому, что я сама не интересую вас как личность.
Несколько мгновений Брюс изучающе смотрел на нее, а затем легко опустился в кресло, привычно вытянув перед собой длинные ноги.
– Вы наблюдательны, Дорис.
И тут он улыбнулся такой улыбкой, за которую даже зимой пчелы одарили бы его медом, если бы ему захотелось отведать этого лакомства. Брюс даже помолодел и стал похож на Пола.
– Между прочим, я навел кое-какие справки, – загадочно начал он.
– Обо мне? – От удивления глаза Дорис стали огромными, и она часто и нервно задышала.
– Вы
– Мне очень сложно следить за вашей интерпретацией моих действий, а также высказываний. Но факт остается фактом – я не хочу быть в долгу у вас. – Чем меньше он будет копаться в мотивации моих поступков, тем лучше, подумалось ей. – Кстати, Пол поведал мне кое-что о ваших брачных планах. – Дорис изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал непринужденно, но неприятная дрожь все же чувствовалась. По его реакции было непонятно, понял он это или нет.
– Ну и что же это за планы? – может быть, впервые за весь разговор серьезно спросил Брюс.
– Пол считает, что вы собираетесь жениться на Милдред. Постарайтесь его успокоить, объяснив, что это не вопрос сегодняшнего дня. – Хотя какого черта я даю ему советы? – одернула себя Дорис, но тут же нашла объяснение своего поведения: ради блага мальчика она могла бы сделать и не такое!
Темные брови Брюса поднялись, он изобразил легкое изумление, но Дорис с удивлением поняла, что на душе у него стало легче.
– Ваша забота о благе моего сына похвальна… если за этим не стоит нечто другое.
Господи, хоть бы рубашку накинул, думала она, чувствуя как бисеринки пота собираются у нее на лбу. Я догадываюсь, что ты страшный лицемер: в постель хочешь заманить меня, а жениться на другой. Тебе мало того, что ты внес в мою душу смуту, влез в личную жизнь. Теперь тебе необходимо повлиять и на мою карьеру! Мысленно обвиняя Брюса, Дорис распаляла свой гнев.
– Когда же я перестану играть роль покорной идиотки. – Это уже было произнесено вслух, – готовой, по вашему мнению, в любой момент принять дарованную вами милость. Неужели вы не понимаете, что добровольно я в таком положении не окажусь никогда!
– А почему, собственно, вам и не принять от меня что-нибудь?
– Да просто потому, что у вас нет ничего такого, что мне необходимо!
– Как это нет? А деньги, социальный статус, разве вы не хотели бы заполучить это. Да плюс еще стабильная финансовая поддержка вашего таланта, который вы, к сожалению, захотели применить в
– Вы самый неотесанный мужлан, который когда-либо попадался на моем пути, – прошипела Дорис, от возмущения едва не лишившись дара речи.
– О, я могу представить, сколько этих «мужланов» было! – воскликнул Брюс со злорадством. – Мне, кстати, понятно, почему вы решили, будто это я внес в список ваше имя. Вы же привыкли в обмен на сексуальные утехи получать то, что вам необходимо на данный момент. Ваше тело – это ваш капитал, не так ли? Вы расплачиваетесь им за товары и услуги, например, за получение гарантированной зарплаты.
И тут Дорис не выдержала и применила свои профессиональные познания. Она зло бросала в лицо Брюсу обвинения в фарисействе, кричала, что из-за таких, как он, современный институт брака превратился в деловую сделку, что из-за этого умирают любовь и взаимопонимание между супругами – то, ради чего, собственно, и стоит заключать брак!
Брюс наблюдал за ней с каким-то загадочным выражением на лице. Она пыталась истолковать его, но не смогла и продолжала читать ему почти что лекцию, используя научную терминологию и утверждая, что в исторической перспективе романтическая любовь не менее нужна, чем экономические и социальные способы принуждения. Брюс рассмеялся, но это был весьма странно звучащий смех: как будто его нарочитой грубостью он стремился прикрыть затаенную личную боль.
– Романтическая любовь! Да я никогда не поверю, что вы способны на такой чудовищный самообман.
Лицо Дорис побледнело, в действие вступил природный инстинкт самосохранения. Нет смысла больше унижаться, пытаясь доказать этому болвану очевидное, сказала она себе твердо и замолчала. Хотя и ненадолго.
– Я пытаюсь объяснить вам истины, доступные каждому нормальному человеку, и то, чему меня учили. Проблему надо освещать с разных сторон.
– Но вы-то сами как считаете? – настаивал Брюс.
– Я? Так это вы претендуете на роль толкователя моих мыслей, вот и ответьте на ваш собственный вопрос. – Эту фразу Дорис произнесла с неподдельной горечью. – Так почему же все-таки вы рекомендовали фонду мою кандидатуру? Не могу поверить, что вы сделали это без какой-то задней мысли.
– Допустим, в вашей работе подняты очень актуальные для общества проблемы, и я не мог не признать этого. – От его взгляда не ускользнула тень удовлетворения, мелькнувшая на лице Дорис. То, что она не умела скрывать свои чувства, почему-то разозлило его. Будучи трезвомыслящим человеком, он понимал, что сотворенный им образ этого внешне прелестного и внутренне развращенного создания стал давать трещину. – Я хотел показать вам, как для меня просто заставить вас поступить в полном противоречии с тем, что вы говорите, – проворчал он с выражением мрачного триумфа на лице. – Вы смогли осуществить вашу работу только благодаря мне. Перед тем, как вы решитесь порвать со мной, вспомните, что из-за вашей гордыни целая кафедра лишится куска хлеба… с маслом! Таким образом, ваш уход станет весьма эгоистичным поступком.