Маски Мучеников
Шрифт:
Они пошли за ней, и даже Хань, несмотря на усталость, тоже присоединилась к ним. Заглянув в окошко, Козодой покачал головой и печально вздохнул.
– Я запрашивал права Менцельбаума, – сказал он. – И вот то, что я получил.
– Что там? – спросила Хань, когда все заглянули внутрь.
– Пульт управления, – объяснила ей Икира. – Что-то вроде мостика на маленьком корабле, только больше удобств. Мягкие стулья, обзорные экраны всех типов и множество консолей. Здесь около двадцати станций на четырех ярусах, но на пятом, самом верхнем, до сих пор люди.
– А? Что?
– Точнее
Собрав все свое мужество, Козодой вошел в комнату. Вентиляционная система работала великолепно, и человеческие останки за девять веков значительно усохли, но достаточно хорошо сохранились. Конечно, уже невозможно было много сказать о тех людях, которым принадлежали эти обезвоженные оболочки, и хотя большая часть одежды уцелела и можно было по ней установить личности погибших, никто из пиратов не изъявил особого желания заняться этим прямо сейчас.
– Кожухи всех консолей вскрыты, – объявила Мария. – Посмотрите! Цепи панелей расширены, и сюда подходят провода от всех устройств! Черт меня побери, если это не напоминает мне что-то очень знакомое!
– Мария, Икира! Тот, кто более технически образован! Опишите точно, со всеми возможными подробностями, что вы там видите! Я имею в виду, абсолютно точно! – прорычала Хань.
Они поняли, что она имеет в виду полное техническое описание, и Икира постаралась сделать все, что могла. Она пыталась разглядеть что-то над головой Козодоя, но тут Хань внезапно перебила ее:
– Неужели вы не понимаете, что это такое? Эти четыре панели с маленькой платой-рецептором, которая легко вынимается из каждой консоли! Это же оригинальный интерфейс кольца! Здесь можно подсоединиться к любому разъему и осуществить перезапуск Системы! Должно быть, поэтому здесь столько кабелей. Это вовсе не главный центр управления, это их исследовательская лаборатория. Здесь они программировали компьютер и проверяли новые приборы, обкатывали новые идеи. Эта девятая плата – она на скользящих контактах или на штекерах? Будет ли она выходить из своего гнезда?
– Не знаю, – ответила Икира. – А почему ты об этом спрашиваешь?
– Если ты можешь вытащить одну, я бы хотела ее потрогать. Ощутить ее. Пожалуйста – я понимаю, как это неприятно, но выполните мою просьбу!
Две попытки на двух консолях оказались неудачными. Но Икира подобралась очень близко, стараясь случайно не дотронуться до мумии на сиденье, и вытащила ту плату, которую просила Хань, со второй консоли слева. Икира дала ее китаянке, и пальцы Хань проворно забегали по плате. Она очень внимательно ощупала одну сторону, потом другую, время от время прося прочитать ей число или букву идентификатора в огромном массиве компьютерных разъемных чипов.
Эта плата казалась огромной, примерно двадцать на двадцать пять сантиметров, и со всех концов к ней подходили очень сложные запутанные соединения.
– Скажите мне, пожалуйста, быстро, – попросила Хань, – какие соединения подходят к этим двум гнездам? Посмотрите на панели, которая еще подсоединена.
Икира посмотрела и ответила:
– Нет, сюда ничего не присоединяется.
– И с этого края тоже, – добавила Мария. Хань
– Так вот над чем они здесь трудились! Какими действительно ужасными богами могли бы стать они для человечества!
Козодой был озадачен ее словами лишь ненамного больше, чем остальные.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Это самый простой, примитивный вариант, но все необходимое в нем уже есть. Я почувствовала места, где эти соединения и целый банк массива цепей под ними были добавлены к уже существующей плате, – возможно, прямо здесь. Ты сказала, Мария, что это выглядит примитивно, но очень знакомо. И ты права. Мы все делаем из модулей, а не из уже готовых печатных электронных плат, но принцип здесь тот же. Это соединения для интерфейса человек-машина! Наша электроника радикально отличается от этой, но разъемы остались прежними! Козодой огляделся:
– Но я не вижу здесь никаких шлемов, примитивных или нет, никаких соединительных корд. А эти стулья, должно быть, очень удобные, но на них совершенно невозможно сидеть, откинувшись, или расслабиться.
– Нет, нет! Этого вовсе не требуется! Неужели ты не понял? Это был уже следующий шаг. В момент активации человек и компьютер были еще разделены, но они продолжали работать. Шесть месяцев, от силы, год, – и они бы смогли объединиться со своим компьютером. Объединиться с самой Главной Системой! Убив их, Главная Система продолжила работу над проектом и, завершив его, покорно инсталлировала эту схему во все устройства, создаваемые ею, которые превышали определенный размер. Так диктовала программа. Именно поэтому на каждом корабле есть человеческий интерфейс!
Козодой покачал головой:
– Ну и что в этом особенного? Что бы изменилось, даже если бы им удалось общаться с Главной Системой, как ты общаешься со Звездным Орлом или любой капитан со своим кораблем?
– Как – что? В этом случае они могли бы в кризисной ситуации стать частью Системы! Они бы все время были рядом с Главной Системой, управляли бы ею и одновременно учили бы ее, прививая человеческий взгляд на вещи. Она стала бы единым целым со своими родителями и богами, и уже не было бы смысла их убивать. Неужели ты не видишь? И ничего бы тогда не случилось! Она бы не сошла с ума! Всего год! Всего какой-то вшивый год, и человечество не испытало бы тысячелетий этого кошмара! Всего один год исследовательской работы, и мы были бы не господами и не рабами! Всего один год – и мы стали бы партнерами!
Козодой обвел взглядом горящие повсюду огни, работающие кондиционеры и всю остальную исправно функционирующую технику.
– Машина жива, – мягко заметил он в ответ на страстный монолог Хань. – Возможно, и даже очень может быть, мы еще сумеем это сделать.
Он еще раз оглядел комнату. Экраны остались теми же самыми, ужасные останки тоже никуда не делись, но отчего-то теперь это помещение казалось более приятным, чем раньше.
– Власть богов, – сказал Козодой. – Так это называл Ласло Чен. Должно быть, в бумагах подробно описывался проект с интерфейсами. То, что мы видим сейчас, – это спасение человечества. Или только надежда? – Он вздохнул. – Хорошо. Для начала будем считать, что это только надежда.