Маски
Шрифт:
Легкое дуновенье ветра, проникшего в приоткрытую дверь, а затем негромкий возглас испуга, заставили Джона Глэя медленно повернуть голову.
– Что? Что случилось?
– недовольно спросил он, презрительно окинув взглядом замершую у порога женщину.
– Что случилось, Глория?
– Ты похож на вампира. Твои глаза... Они наполнены кровью!
– Неужели? Ну это не так страшно. Я похож на вампира. Зато ты выглядишь неплохо. Ты еще не жалуешься на здоровье?
– Нет, не жалуюсь, - торопливо согласилась Глория. Джон, в течение пяти лет я не видела тебя. Мне бы хотелось
– Занятно. Тебя интересуют такие мелочи? Разве вас плохо кормят? Обижают? Не дают дышать очищенным воздухом? Ты неблагодарна, Глория. А ведь ты родила всего двоих, и только за нежелание рожать больше, тебя надо было давно отправить на завод.
– Ради всех святых, не делай этого, Джон! Не превращай меня в животное. Вспомни, когда-то я родила тебе сына.
– Мне - сына, Вандербергу - дочь.
– Но ты сам приказал сделать мне возбуждающий укол!
– Естественно. На заводе нужны были надсмотрщики, люди, способные управлять станками. Все, кроме тебя, соглашались принимать мужчин, которых с таким трудом удавалось заманить сюда. Каких невероятных усилий и средств требовалось для того, чтобы никто не пытался узнать о дальнейшей судьбе ваших любовников...
– Значит, Вандерберг тоже работает на заводе?
– На "ферме" восемнадцать женщин, но только две интересуются своими детьми.
– Джон, я умоляю тебя, - Глория опустилась на колени.
– С тех пор, как у меня отняли сына и дочь, я ничего не знаю о них. Прошло столько лет!
Джон Глэй внезапно откинулся на спинку кресла, его синегубый рот раскрылся, и хохот, похожий на взлаивание дикой собаки, всколыхнул все его рыхлое тело:
– Она, она не узнает своего сына... Ха-ха-ха... Твой сын - Вуд!
– Не-ет!
– Глория в ужасе закрыла лицо руками.
– Как видишь, и от тех, кто считался почти здоровым в цивилизованном мире, родился неполноценный. Вуд - садист. Именно поэтому он избивает Розалину. На белой коже цвет крови очень эффектен.
– Джо-он!
– поднимаясь, простонала Глория.
– Джон, что ты наделал? Ты лишил себя будущего!
– Будущее? Месть - вот мое будущее. Да, месть! Развитие цивилизации непременно приводит к непомерному желанию взять все, чем обладает природа. Природа стала пищей ненасытного потребления, она дробится, умирает, разлагается в наших зубах. Возникает непреодолимый хаос смерти, разрушение всего живого.
– Джон!..
– Ты не видела меня пять лет, но и раньше я ничего не рассказывал тебе о твоих детях. Зачем? Мы все заложники. Я один из немногих, кто понял и до конца осознал крах гармонии.
– Ты убийца, Джон.
– Убийца? Разве может мертвец быть убийцей? Но если даже так? Кто из нас лучше? Я - предвидящий и ускоряющий крах цивилизации, или вы - самки, поставляющие убийц? Я сохранил вам здоровье. Все эти годы вы пользовались только очищенным воздухом, не отравленными лучами солнца... Вы почти здоровы и сегодня, ты и твои подруги должны доказать это. Постарайтесь не противиться. Иначе вам придется дышать той мерзостью, которой дышит весь мир.
– Неужели только месть заставляет тебя жить? Ты всегда был крайне религиозен.
– Бог? Если он допускает то, что происходит на земле, значит, это необходимо, - Джон Глэй на некоторое время задумался, потом нехотя поднял глаза на поникшую Глорию и сказал: - Возможно, я не прав и поэтому оставляю за собой единственный шанс оправдаться. Я сохранил вам здоровье лишь для того, чтобы оставить на земле несколько пар особей, способных выжить.
– Значит в тоннеле есть дети, и они здоровы?
– Да!
– Джон Глэй гордо вскинул голову.
– Сегодня ты убедишься в этом. Жди Вуда, он проводит тебя.
...Все, что произошло на "ферме" и в тоннеле, Джон Глэй узнал двумя часами позже, когда, выполнив приказание, вернулся Вуд.
– Ну?
– спросил он, как только за спиной Вуда захлопнулись двери лифта.
– Как прошла вакцинация?
– Женщины подняли бунт. Розалина... Мне пришлось отходить ее плеткой.
– Надеюсь, ты сделал уколы не всем?
– Ну почему?
– Вуд, вытащив из кармана шприц и пачку ампул, положил на стол. Отступил на шаг, заметив, как рука Джона Глэя скользнула в ящик стола.
– Лекарства много. Я даже сделал укол вашей старухе... А Флора... Она совсем не сопротивлялась.
– Кретин! Ты оставил детей без воспитательницы!
– Джон Глэй выхватил из ящика пистолет, направил его в лоб Вуда. Я размозжу тебе череп!
– Не убивайте, - глупо улыбаясь, Вуд попятился к двери. Флора уже взрослая. Она должна рожать. На заводе почти некому работать.
– Почти некому работать?
– Джон Глэй опустил пистолет.
– Я хочу спать, - нервно вздрагивая плечами, Вуд открыл дверь и вышел.
"Неужели я ошибся в расчетах?
– думал Джон Глей.
– На заводе почти некому работать, а оттуда, из внешнего мира, все еще прилетают почти совершенно здоровые люди... Я ненавижу всех, кто требовал от меня создания все более мощных отравляющих веществ. Но, по моим расчетам, отходами производства уже отравлены земля, воздух, вода. Почему я должен умирать первым? Я хочу увидеть начало всеобъемлющего разрушения. Мой мозг использован, выжат именно для этого!
Возмездие должно настигнуть и уничтожить цивилизацию с ее алчной всепожирающей экономикой. Мои боссы хотели уничтожить отдельные народы, я могу уничтожить всех!
Ничем иным, как больничной палатой, Юргин не мог назвать то помещение, куда его втолкнули; все вокруг было стерильно чистым - белые простыни, белая наволочка на подушке, окрашенная светлой краской тумбочка. Он вспомнил, что и люди, сопровождавшие его и Вандерберга, каждого в отдельной палате, были одеты в белые халаты и маски. Но вот толкнули его явно металлическим предметом, возможно дулом пистолета... "Пожалуй Вандерберг был прав, когда заявил новому правительству, что на заводе Джона Глэя создаются отравляющие вещества, дестабилизирующие психику людей, - думал Юргин.
– Над ним самим был произведен опыт. Профессор Ленч, обследовав Вандерберга, а затем проведя с ним беседу, сделал заключение - на пациенте был опробован мощнейший гормональный возбудитель".