Маськин зимой
Шрифт:
– Ладно, вы меня уговорили, побуду ещё Маськиным год, а там посмотрим, – вздохнул Маськин и собрался ковылять спать.
– Нет!!! – закричали друзья. – Пожалуйста, оставайся Маськиным навсегда!!!
– Навсегда – это слишком долго, – снова вздохнул Маськин, но потом подумал и сказал, рассмеявшись: – Я лучше останусь Маськиным насовсем!
На том и порешили.
Глава 21
Маськин и Красная Собака
Сразу после Нового года дни побежали словно наперегонки, и никто не заметил, как на землю пришёл китайский Новый год. Это был год Красной Собаки. На земле вообще теперь наступает
Красная Собака явилась в дом Маськина по приглашению Плюшевого Медведя, который недавно стал ценителем китайской культуры, любил сладкую составляющую кисло-сладкой китайской кухни, а кислую составляющую не ел и оставлял на тарелке.
Плюшевый Медведь всегда был мастером разделять неразделимое и был поистине ненасытен в своём любопытстве ко всему новому, чужестранному и необычному, любопытстве, переходящем в запущенную форму ксенофилии (вовсе не состояния влюблённости в Ксению, как это может показаться с первого взгляда на это слово, а болезни, противоположной ксенофобии – страха перед чужими).
Плюшевый Медведь наспех кое-как выучил китайский язык, стал неразборчиво рисовать какие-то иероглифы ложкой по манной каше и даже пытался потреблять эту самую манную кашу китайскими палочками, но она всё время с палочек соскальзывала, и Плюшевый Медведь уже даже немного похудел от недоеда.
Вообще ксенофилия – это хорошая болезнь, приветливая, но к сожалению, встречается она чрезвычайно редко и почему-то сразу в запущенной форме. Вот и у Карла Великого эта болезнь настолько прогрессировала, что ему всё время хотелось стать королём какого-нибудь дополнительного народа. Но дело было давнее, и об этом мало кто нынче помнит.
Красная Собака уселась на кухне напротив Плюшевого Медведя и стала вещать о величии китайской культуры, смешно жестикулируя и меняя тон голоса, как в оперной арии.
Маськин подсел к столу и заботливо поправил подушку под спящим Гипнотизёром, который, не просыпаясь, поглощал манную кашу, недоеденную Плюшевым Медведем, при этом весьма умело пользуясь ложкой, преимущества коей перед китайскими палочками при потреблении именно этого вида питательного продукта были очевидны даже Красной Собаке, которая настолько была китайской, что потребляла палочками даже чай.
Красная Собака была в ударе, потому что чувствовала, что приближается её время. С таким воодушевлением, видимо, говорил Карл Великий, затеявший на заре христианской цивилизации окрестить всех, кто попадётся под руку.
Красной Собаке казалось очевидным, что её приход обусловлен исторической необходимостью и что на земле вот-вот настанет новая, правильная эра, или, говоря точнее, эпоха династии Чин-Чин [27] , когда всё будет, наконец, чин по чину.
– Да в том-то и дело, – сказал Маськин, – что это не важно, какая на дворе эпоха! А, важно… чтобы люди были людьми и никого не обижали. А тогда хоть китайцы, хоть некитайцы – всё равно.
27
Вообще китайское произношение настолько неуловимо для нашего уха, что «чин-чин» может значить «заходите!», а может означать и грубое ругательство.
– Это верно, – подтвердил Медведь и, пододвинув к себе новую тарелку с кашей, вдумчиво начертал сочинённое
Красная Собака прочла и задумалась.
– Я не понимаю, что здесь написано! – с лёгким раздражением сказала она. – Нет, все иероглифы понимаю – а смысла, увы, не понимаю.
– Я же вам китайским языком объясняю, – разгорячился Плюшевый Медведь. – Что же тут может быть неясного? Быть злым – глупо.
– Почему? – нахмурилась Красная Собака.
– Да по кочану и по капусте! – ввёл в разговор зайче-огородный элемент Маськин. – Во-первых, если ты делаешь зло, оно к тебе неминуемо вернётся. Следовательно, делая зло другим, ты делаешь зло себе. Как же это может быть неглупым?
– А во-вторых, – добавил Плюшевый Медведь, – нет такого дела, в котором, если поразмышлять хорошенько, нельзя было бы найти доброго, или, по крайней мере, незлого решения… Ну, во всяком случае, когда дело ещё не зашло слишком далеко… Когда именно в твоих руках находится решение, примет оно добрый или злой оборот. Ведь большая часть зла на свете – я, конечно, имею в виду непреднамеренное зло – творится по глупости, просто от нежелания или неумения сесть и хорошенько подумать…
– Добро – это хорошо. Да, только думай не думай, оно ведь как бывает: возьмёшь одну и ту же вещь, а она кому добро, а кому и наоборот. В том-то и дело, что у медведя с зайцем добро разное… – витиевато начала рассуждать Красная Собака и искоса поглядела на Плюшевого Медведя с Маськиным.
– Вовсе и не разное! – завозмущался Маськин. – У нас с Плюшевым Медведем добро общее.
– Так вы – как бы это ловчее сказать, чтобы не обидеть? – вы не заяц, а он не медведь…
– Это я-то не медведь? – зарычал Плюшевый Медведь, но рык у него вышел не настоящий, и он смутился и сделал вид, что рычал не он, а кто-то на улице.
– А у меня вот такой случай в практике был, – заговорил вдруг Гипнотизёр, не просыпаясь, но, видимо, желая разрядить обстановку. – Гипнотизировал я как-то одного медведя… Настоящего медведя, знаете ли, зубастого такого, ну, в зоопарке. Понимаете? Он страдал перееданием, а меня попросили закодировать его на потерю веса, а то он там у них весь бюджет прожирал, другие звери голодными оставались… сидели без витаминов… понимаете…
Гипнотизёр ещё что-то забормотал и, казалось, отключился.
Маськин нетерпеливо подёргал его за рукав:
– Ну, и что медведь-то?
– Какой медведь? – спросил Гипнотизёр, и все поняли, что спящего надо оставить в покое. Одно дело во сне кашу есть, а совсем другое дело – в беседе участвовать…
– Это всё ваша христианская философия, – ухмыльнулась Красная Собака. – Вот у нас здоровое отношение к богам. Если они не отвечают на наши молитвы, мы даже лупим их палкой. Богов распускать нельзя, а то они на шею сядут!
– Ну при чём тут христианская философия? Я думаю, что сказку о том, что для всех добро разное, придумали очень злые, чтобы всех запутать! – заявил Маськин.