Масонство и закон
Шрифт:
Разумеется, Престон заблуждался: знание не есть единственная цель масонства. Но с другой стороны – он был прав. Знание есть одна из целей, по крайней мере, промежуточных, и оно отнюдь не в наименьшей степени является верным средством достижения человеком совершенства. Заблуждения Престона были заблуждениями его века: ошибочная вера в завершенность и конечность достижений его эры, ошибочное представление о формальной и детальной системе как единственном средстве преподавания. Ну а что в таком случае сказать о еще большей ошибке, которую мы делаем сейчас, зачитывая его наставления – урезанные и обессмысленные настолько, что уже ничего не значат для слушателя, – с мрачной торжественностью представляя их как систему масонской науки? Помните, что он рассматривал их как представляющие систему всеобщего знания, а не систему всего лишь знаний о масонстве. Будь мы ведомы его духом, понимай мы со всей очевидностью коренную идею его философии и имей хоть половину его рвения и усердия, мы, вне всякого сомнения, смогли бы превратить наши наставления и, чрез них, наши ложи реальной силой в обществе. Конечно, нам пришлось бы столкнуться в открытом бою с буквалистами и формалистами, которыми во все времена полнились наши ложи, и быть обвиненными в нововведениях. Но в этом обвиняли и Престона. И он действительно был в них виновен в том смысле, что ввел свои лекции на место ранее зачитывавшихся готических конституций. Престон сталкивался с теми же буквалистами и формалистами и писал свои лекции им в пику. Не хотелось бы верить, что у нашем Ордене со временем исчезло место всякой инициативе и что не родится новый Престон, чтобы водворить свое понятие Знания на место цели Братства и представить современным вольным каменщикам то знание, которое они заслужили.
Лекция 2
Краузе: масонство, нравственность и право
За исключением тех случаев, когда он пишет про Древние Заповеди и цитирует более ранние материалы, Престон –
Начало XVII века было временем бурной умственной деятельности. Пробуждение Реформации положило начало эре свежей и живой религиозной мысли. Политические идеи – предвестники концепций XVIII и XIX веков – приобретали свою первичную форму. Падение схоластики освободило философию от цепей Аристотеля. Гроций уже готовился освободить юриспруденцию от теологии. Конринг собирался вывести Право из-под эгиды Юстиниана [33] . Вследствие этого возникла новая теория государства и права. Правоведы стали возвращаться к юристам классического Рима и их концепции природного закона, основанного на разуме и применимого к людям – не как к гражданам, не как к членам цивилизованного общества, а просто как людям, а философская школа, проистекшая из этого истока и лишь укреплявшаяся в течение последовавших двух веков, породила великое множество талантливых авторов, которые выстроили систему международного права, начали все набирающее силы движение за гуманизм в ведении войн и за водворение мира во всем мире, поощряли общественный интерес к правовой и политической философии, итогом чего стали демократические идеи нашего времени, гуманизация и рационализация права в XIX веке. Возрождение масонства, свершившееся в следующем веке, имеет свои корни в том периоде. «Всегда существовала, – пишет сэр Генри Мэйн [34] , – тесная связь между Естественным Законом и гуманизмом». В такое время, когда сам воздух, кажется, наполняют идеи общечеловеческого братства и законных прав человека, возникает потребность в организации всех людей, трудящейся во всеобщее их благо. В начале века она возникала неоднократно, и не следует сомневаться в том, что сочинения Андреа и вся сомнительная история с розенкрейцерами были тому симптомом, а не причиной. Но взросление этой идеи затянулось. В XVII веке она покоилась под спудом алхимии и мистицизма, ввергнутая в это узилище эрой невежества и предрассудков. В XVIII веке ее развитие задерживал всепоглощающий интерес к политической философии. И лишь в первое десятилетие XIX века исследователи начали впервые реалистично оценивать перспективы этой идеи. Тогда впервые идея всеобщей организации рода людского была оценена при помощи научного метода, связана с конкретными целями и вошла в философскую систему человеческой деятельности неотъемлемой составной частью. Наверное, ни какая другая тема так идеально не подходит в качестве начальной для повествования о масонской философии, как жизнеописание этого ученого и достойного человека и вольного каменщика, первого масонского философа своего времени и лучшего из философов права, сослужившего ценнейшую службу всему человечеству и нашему Цеху.
33
Гуго де Гроот (Гроций, 1583–1645) – нидерландский философ и юрист, государственный деятель, драматург и поэт; заложил основы международного права, основываясь на естественном праве. Герман Конринг (1606–1681) – немецкий врач, историк и политический философ, основатель государствоведения как науки.
34
Генри Джеймс Самнер Мэйн (1822–1888) – английский юрист, философ, антрополог, историк, один из основателей социологии права.
Карл Христиан Фридрих Краузе, один из основоположников литературной традиции нового масонства и основатель целой школы законодательной мысли, родился в Айзенберге близ Лейпцига в 1781 году. Образование он получил в Йене, где затем некоторое время преподавал, пока не переехал в Дрезден в 1805 году. В тот же год его приняли в каменщики, и сразу же с очень характерными для него энтузиазмом и энергией он погрузился в философское критическое осмысление этого нового для себя учреждения, достав и перечитав все уже написанные к тому времени книги о масонстве. В качестве итога своих исследований он составил и прочел в своей дрезденской ложе двенадцать лекций, впоследствии опубликованных в 1809 г. под заголовком «Высшее одухотворение истинных символов масонства» (Hohere Vergeistung der echt"uberlieferten Grundsymbole der Freimaurerei). Год спустя он опубликовал первый том своего главного труда «Три древнейших профессиональных документа масонского братства». Эта книга, словами д-ра Маккея, «одна из самых ученых книг, выходивших в масонской печати», к сожалению, увидела свет не в лучшие времена. Границы публичного обсуждения масонского символизма не были тогда еще установлены, а свобода каждого отдельного масона в самостоятельном его толковании, столь пылко отстаивавшаяся в более поздние времена Альбертом Пайком, не была знакома немецким масонам того времени. Вследствие этого ему была суждена та же судьба, что и многим другим выдающимся масонским ученым. Его судьба, как и судьбы Престона и Далько, Круцификса и Оливера, предостерегают нас о том, что искреннее невежество, ревностная предубежденность и благонамеренная нетерпимость часто встречаются даже среди самых бескорыстных и доброжелательных искателей Света. Сам слух о выходе книги Краузе в свет уже вызвал настоящий фурор. Невероятные усилия предпринимались для того, чтобы воспрепятствовать этой публикации, и когда они пропали втуне, несомненно могшее найти себе лучшее применение рвение современников нашло себе цель в его изгнании из братства. Он не просто был исключен из своей ложи, но и много лет спустя гонения, вызванные изданием им этой масонской книги, не утихали и в конечном итоге воспрепятствовали его общественному признанию как ученого, и он так и не занял вполне им заслуженное место среди мыслителей своего времени. Конечно, многие говорили, что он далеко опередил свое время, и его не могли понять современники, не входившие в узкий круг его ближайших друзей и учеников. Но вне всяких сомнений, скандал, окружавший издание им работы по масонской истории и символизму, в конечном счете привел к тому, что ему так и не удалось получить профессорскую кафедру. К счастью, он был не из тех, кто склоняется под ударами судьбы и гонениями. Как писал поэт, «я не прошу счастья, я сам себе счастье» [35] .
35
Парафраз из «Песни большой дороги» Уолта Уитмена.
Не сломленный враждебностью окружающих к его учению, не поколебленный очевидным успехом своих преследователей, он непреклонно продолжал работать, читать лекции в университете Геттингена, разрабатывать свою систему политической и правовой философии, которой и прославился, а также преподавать ее.
Рёдер [36] описывает то глубокое впечатление, которое производили его лекции на слушателей, и то почтение, с которым народная молва ставила его много выше почтенных посредственностей, занимавших кафедры в университете, где он трудился простым доцентом. Читая отчеты о прочитанных им лекциях и переворачивая честные, искренние и исполненные терпимости страницы его книг, наполненных верой в способность человека к совершенствованию, рвением в раскрытии и описании условий человеческого прогресса, мы не можем не испытывать чувства, что перед нами человек, поистине «приуготовленный в сердце своем и сотворенный природой» [37] , которого не исторгнет из нашей среды никакое суждение ложи. Он умер в 1832 году не старым еще человеком, в 51 год.
36
Карл Давид Август Рёдер (1806–1879) – немецкий юрист, философ и социолог, автор труда «Основы политики права» (1837).
37
Строка из масонского ритуала, описывающая кандидата, отобранного для посвящения.
Краузе не оставил нам полного или хотя бы систематического изложения общих положений своей философской системы. Нельзя также сказать, что он заслужил признание в мировой философии в целом, хотя ряд историков философии отводят ему в ней достойное место. Он посвятил свои лучшие труды, в основном, довольно узкой сфере масонской философии – в юности, когда был переполнен энтузиазмом, и философии права – в зрелости, когда обратил на нее свое внимание, и за это его будут помнить. Во второй из этих сфер он даже пользуется в наше время некоторой известностью, потому что его идеи сохранили актуальность. Двое его способных и усердных учеников, Аренс [38]
38
Генрих Аренс (1808–1874) – немецкий профессор права, юрист и политолог, автор работ «Курс психологии» (1837) и «Курс естественного права» (1838).
В те времена и в среде того народа, который в XIX веке был столь равнодушен к философии, что грозило лишить Закон и Правительство, Юстицию и Политику всякого фундамента, отличного от слепой и субъективной личной воли, учение, помещающее их на более прочное, стабильное основание, ищущее для них постоянное место в мироздании и особую определенную цель в общем плане человеческого прогресса, не могло не привлечь к себе внимание. Но для масона система правовой философии Краузе имеет еще большую ценность, которая несколько иного рода. Дело не только в том, что его труды по философии права, созданные, в основном, по окончании его масонских исследований и написания масонских книг, предлагают нам множество крайне важных и полезных примеров практического применения масонских знаний. И не только в том дело, что он невероятно действенно доказывает нам возможность социального, политического и правового применения принципов, заложенных в наших наставлениях. Его величайшее достижение, главный повод к вечной нашей ему благодарности, есть органическая теория права и государства, в которой он разрабатывает наследие XVII века – понятие всеобщей организации человечества, – превращая его в практическое учение в поисках возможности объединить государство со всеми прочими группами и организациями, вне зависимости от их размера, первоначальной цели и истоков основания, в гармоническую систему человеческой деятельности, а также отводит особое место и особую цель нашему всемирному братству в этом военном лагере на битве за прогресс человечества. Позвольте привести вам несколько ключевых идей его масонской и правовой философии в их взаимосвязи.
Закон – это всего лишь «скелет общественного порядка, покрытый плотью и кровью морали». У примитивных народов это всего лишь средство поддержания мира и регулирования жизни, архаичное лекарство для предотвращения, насколько это возможно, войны всех против всех. Со временем его перехватывает в свое владение государство, становящееся способно подавить насилие там, где ранее возможно было лишь немного его ограничить. Сделав это, оно ставит перед собой следующую по значимости цель и переходит от установления порядка к творению правосудия. Это государство делает по сей день. Но превыше всего этого, считает Краузе, есть и более достойная и высшая цель, а именно, пользуясь его словами, «совершенствование человека и общества». Один закон сам по себе не способен осуществить это. При верном его понимании это всего лишь одно из средств, которые надлежит применять гармонично, каждое – в своей отдельной сфере, во имя общей цели. Государство организует и поддерживает только одно из этих средств. Нравственность, религия, наука, искусство, промышленность и коммерция, – все они, по его мысли, являются соратниками, также нуждающимися в организации. Но государство, то есть политическая организация, исполняет обязанность поддержания и совершенствования правосудия, а также имеет другую функцию – приписывать другим формам организованной человеческой деятельности средства совершенствования своей деятельности. Оно призвано «служить посредником между личным и общественным уделом». Так оно становится одним из органов универсального общественного организма. Он рассматривает общество людей как органическое целое, сотворенное из множества различных институтов, каждый из которых управляет некой важной сферой человеческой жизни, а все они вместе с наступлением эпохи зрелости рода людского должны войти в состояние высшего единения. Все они относительно независимы. Но с высоты птичьего полета и ввиду общей цели все они видятся составными частями единого механизма. Все они работают ради одной цели и движутся в одном направлении, и направление это – к реализации предназначения рода людского, которое состоит в совершенстве. Это не просто прекраснодушные рассуждения идеалиста. Краузе предпринимает попытку вдохнуть новый дух в эти фазы человеческой деятельности, эти различные институты, развивающиеся как органы в общественном теле. Он внушает нам, что наш мир не испытывает упадок, а напротив – переживает свою юность. Человечество, утверждает он, лишь начинает обретать понимание своей общественной цели. Познав ее, осознав, сколь высокое совершенство ожидает нас, он призывает род людской стремиться к этому идеалу путем гармонического развития наших институтов, осознанного усовершенствования окружающей нас реальности.
Его убежденность в том, что совершенство есть общественная цель человека и что ему надлежит превыше всего осознанно стремиться к этому совершенству, идет вразрез с основным направлением европейской общественной мысли второй половины XIX века. Под влиянием позитивистов и механистической социологии тогда повсюду царил общественный, политический и юридический пессимизм. Считалось, что обществом управляет всегда одно и то же стандартное действие раз и навсегда зафиксированных социальных законов, за функционированием которых нам следует лишь наблюдать, как за действием, например, закона притяжения при наблюдении движения небесных тел, и точно так же, как мы не в силах повлиять на второе, не должны мы пытаться оказать влияние и на первое. Социальная философия Краузе, напротив, дала нам веру в действенность одного-единственного усилия; она согласуется с самыми прогрессивными тенденциями общественной и политической мысли нашего времени.
Философия масонства и философия права Краузе требуют разделения понятий естественного порядка, общественного порядка и нравственного порядка. Это разделение можно пояснить на следующем примере.
Ученые говорят нам, что природа демонстрирует непрестанную и неустанную борьбу – борьбу за выживание (и эти термин и понятие были изобретены задолго до Краузе), в которой все личности, народы и виды принимают участие вне зависимости от своей воли. Даже придорожный сорняк не только воюет с таким же точно сорняком за место под солнцем, но еще и вынужден бороться с прожорливыми насекомыми, ненасытными травоядными животными и людскими орудиями труда и машинами. То есть обычное состояние жизни при начальных природных условиях – это конфликт. Но стоит взглянуть на разбитый поблизости сад с искусственными условиями – и контраст просто поразителен! Экзотические растения, не могшие в природных условиях прожить самостоятельно и минуты в чужой земле и в непривычном климате, под постоянной угрозой конкуренции со стороны более жизнеспособных местных растений, здесь расцветают и прекрасно приживаются. Заботливо рассаженные, чтобы не мешать расти одно другому, заботливо обихаживаемые, чтобы полностью исключить враждебное влияние местной растительности, снабжаемые наилучшей почвой, водой – как только иссякает природный запас влаги, эти растения, свободные от заложенной в них природой врожденной необходимости заботиться о себе самостоятельно и бороться за выживание, всю свою энергию тратят они на свое совершенствование и развитие, производя на свет такие свои разновидности и сорта, о которых вряд ли имели хотя бы какое-то представление их грубые и дикие предки. Конечно, не всякая борьба за существование может быть исключена в саду. Но в любом случае, ее бремя значительно облегчено. Вместо того, чтобы каждое растение вело войну за свое выживание с каждым другим растением, здесь садовник ведет войну с природой за выживание всего сада. Он укрывает растения, спасая их от от холода, поливает – спасая от засухи, опрыскивает – спасая от насекомых, и надеется снизить накал конкурентной борьбы между растениями и сорняками. Вместо того, чтобы оставить каждое растение расти как ему вздумается, он собирает и отбирает семена, подготовляет почву и сеет в нее семена ради получения наилучшего результата. Вся его работа идет наперекор природе, она и может осуществляться только в непрерывной борьбе с природой, ценой недреманной бдительности и неизменного усердия. Стоит лишь на миг потерять бдительность – и насекомые, жара и сорняки непременно победят, и искусственный порядок сада падет.