Масонство в прошлом и настоящем
Шрифт:
А. Рамсей родился в Шотландии приблизительно в 1686 г. в пресвитерианской семье, но в 1710 г. обратился в католичество, предпочтя, правда, его квиетистское направление в духе Фенелона. Двадцать лет спустя он присоединился к масонам, будучи уже безудержным ревнителем рыцарских традиций и рыцарской геральдики. Его дядя был конюшим одного из рыцарских орденов, эмблема которого входила в геральдику луарского дома Бульонов, домашним учителем и историком которых был А. Рамсей. Его политические симпатии были отданы партии Стюартов.
Если проанализировать его знаменитую речь, то нельзя не обратить внимания на следующий интересный тезис: древние законы, оправдывающие военный захват к экспансию одного народа в ущерб другому, не могут стать универсальными законами. Дурно понимаемый патриотизм приводит к разрушению любви ко всему
240
Palоu J. Op. cit., p. 99.
Этой истине подлинного космополитизма и будут верны многие масоны на протяжении последующих столетий. Однако в той речи Рамсей попытался дать историческое обоснование своему космополитизму и не нашел ничего лучше, как сослаться на его мнимых провозвестников — крестоносцев. Говоря об участниках крестовых походов как о «людях высочайшей пробы», «лишенных низменных интересов», Рамсей оказался на грани гротеска. Здравый смысл вообще покидает Рамсея, когда он перестает различать истинный космополитизм и колонизаторские устремления католических монархий, крестовые походы которых несли смерть и разрушение.
Рамсей, движимый сыновней преданностью к рыцарям-крестоносцам, даже утверждал, что обычай «дивертисмента» (типичный в обиходе французских лож XVIII в., устраивавших балы и светские приемы) является якобы наследием эпохи крестовых походов и что таким образом рыцари желали сделать более привлекательным и вожделенным «изучение философии». Здесь фантазия Рамсея не ведает границ, так как вряд ли кто-нибудь еще возьмется предположить, будто в уставные требования рыцарских орденов входило распространение любви к философским занятиям. Вряд ли кто-нибудь еще скажет, что рыцари были поборниками «невинных удовольствий», когда доподлинно известно, что образ их по ведения выражен иной гаммой: от аскетизма до насилия над женщинами, захваченными в стане противника.
В своей речи Рамсей провел параллель между масонскими «тайнами» и уставными «паролями» рыцарей- крестоносцев, предупреждавших друг друга об опасности, «когда, — фантазирует Рамсей, — «сарацины» проникали в их лагерь и рыскали средь шатров, чтобы перерезать горло кому-либо из неправоверных» [241] . В действительности же исторические исследования доказывают только, что секреты мастерства корпораций каменщиков средневековья являются той единственной культурной почвой, на которой выросла масонская традиция заветного знака, слова и токкаты.
241
Idem, p. 320.
«Имя «вольные каменщики», — обращался Рамсей к парижским масонам, — не следует понимать буквально, в его грубом и материальном смысле, как если бы наши отцы-основатели действительно были простыми каменотесами или талантливыми прорабами, стремившимися усовершенствовать свое ремесло. Наши отцы- основатели были не просто талантливыми архитекторами, посвятившими все свои знания и умение делу воздвижения зримых храмов, они были князьями веры и воителями, которые желали просвещать, строить и защищать живые храмы…» — то есть отдельных людей, так как здесь Рамсей имеет в виду рыцарскую присягу защищать пилигримов, женщин, детей и стариков [242] .
242
Idem, p. 322.
В цитируемом отрывке из речи Рамсея, «отца-основателя высших шотландских степеней», снова говорится о рыцарском происхождении масонства, хотя в поддержку его тезиса нет каких-либо исторических доказательств.
Вряд ли подобными доказательствами можно счесть легендарные предания вроде того, где повествуется о том, как преследуемые тамплиеры были по-братски приняты и посвящены в масоны килвиннгской ложей в Шотландии. В поддержку рыцарской
В завершение своей речи Рамсей обратился к тем временам, когда по возвращении из Святой земли «князья веры и воители» (судя по всему, Андре Мишель Рамсей не сомневался, что два эти занятия не всегда сочетаются должным образом) основали свои ложи в Европе. Затем, по словам Рамсея, ложи повсюду пришли в упадок. И только в Шотландии им удалось сохранить свое прежнее великолепие [243] .
Наряду с сумасбродными фантазиями, психологически объяснимыми тем, что аристократ стыдился признать, что средневековые масоны действительно в большинстве своем были заняты тяжелой физической работой, Рамсей высказал и ряд интересных мыслей. Кроме рассуждений о космополитизме, в его речи содержится также аналогия, указывающая на связь масонства с мистериями античности, а также важная с исторической точки зрения идея, которую можно считать самой революционной идеей XVIII в. Это идея Энциклопедии [244] . Предоставим читателю возможность судить об этом, приведя знаменитый отрывок из парижской речи Рамсея: «Все Великие Мастера в Германии, Англии, Италии и в других странах обращаются с призывом ко всем знающим и умелым людям, входящим в наше братство, соединить усилия, чтобы снабдить необходимым материалом Универсальный словарь свободных искусств и прикладных наук, за исключением только теологии и политики. В Лондоне уже началась работа, и благодаря встрече с нашими братьями ее можно будет завершить в считанные годы. В словаре предполагается не только дать объяснение технических терминов и их этимологии, но изложить также историю всех наук и ремесел и их принципы… Эта работа будет расти из века в век, следуя возрастанию Света…» [245] .
243
См.: Idem, p. 323.
244
См.: Francovich C. Storia della Massoneria italiana (dalle origini alia Rivoluzione Francese), p. 32.
245
См.: Palou J. Op. cit., p. 321–322.
Впечатляющие слова, особенно если учесть, что Рамсей взялся претворить их в дело. В 1741 г., четыре года спустя после произнесения своей знаменитой речи, он приступил к написанию первого энциклопедического словаря, который вышел в свет уже после его смерти в 1752 г.
Мы не считаем Рамсея просто «авантюристом», как о нем иногда говорят. Энтузиазм, которым проникнуто каждое слово его парижской речи, слишком искренен, чтобы с подобными идеями мог выступить нечестный ловкач. Его неуемную любовь к рыцарской аристократии также можно простить: Рамсей не мог знать тех выводов, к которым пришла историческая критика, судившая о крестовых походах как о предприятии, не имевшем ничего общего с «идеализмом». Рамсей не догадывался, что рыцарская присяга, обязывавшая воина защищать слабых и беззащитных, вовсе не отменяет факта со участия рыцарства в преступлениях своей эпохи. Известно что рыцарство и феодалы-угнетатели были двумя сторонами той же медали.
Рамсей мог не знать, что в то самое время, как воспевалась рыцарская любовь к Прекрасной Даме, рыцари безнаказанно насиловали женщин. Все говорили только о том, что рыцари исповедуют любовь к мистической Даме, стремятся обессмертить свое имя под знаком все могущего эроса и т. и. Но никто не говорил, что в повседневной жизни поведение рыцаря отнюдь не было выше стандартов поведения той эпохи. Не стоит вспоминать и о рыцарской нетерпимости к нехристианским религиям. Этой нетерпимости смогли избежать, да и то отчасти, разве что осевшие на Святой земле рыцари, которые вынуждены были соприкасаться с окружающей их местной культурой. Так что парадокс Рамсея, искреннего поборника терпимости и универсализма, состоит в том, что свои устремления он освятил ложной эмблемой рыцарских традиций.