Mass Effect

Карпишин Дрю

***

— Мне казалось, вы сказали, что трансформация займет одну неделю, — сказал Призрак доктору Нури.

Они смотрели сверху на Грейсона через одностороннее окно в потолке его камеры. Кай Ленг притаился у стены, стоя так неподвижно, что почти растворялся во мраке.

В задней части комнаты остальные ученые из команды доктора Нури следили за показателями на голографических экранах, висящих в воздухе над компьютерными терминалами. Они отслеживали и фиксировали все, что происходило в камере: дыхание Грейсона, его пульс

и мозговую активность, изменения в температуре его тела и окружающего воздуха, даже мгновенные изменения электрических, гравитационных, магнитных полей и полей темной энергии в помещении.

— Вы велели мне осторожно продвигаться вперед, после того, как мы чуть не потеряли его во время имплантации, — напомнила она.

— Я лишь хочу быть уверен, что все будет под контролем.

— Расчет времени был оценочным. Наши исследования говорят о том, что процесс внушения и переназначения во многом зависит от силы воли субъекта.

— Он сопротивляется, — довольно произнес Призрак. — Борется с Жнецами.

— Я удивлена, что он продержался так долго, — признала доктор Нури. — Его упрямство и целеустремленность далеко превосходят все, что я могла ожидать. Я недооценила его в своих первичных вычислениях.

— Люди всегда его недооценивали, — ответил Призрак. — Именно это и делало его столь хорошим агентом.

— Мы могли бы попытаться и искусственным образом ускорить процесс, — предложила Нури. — Но это исказит результаты. И может снова вызвать шок.

— Это слишком большой риск.

— Накачайте его, — предложил Кай Ленг, делая шаг вперед и вступая в дискуссию. — Тот красный песок, что мы захватили на Омеге, все еще у нас.

— Это могло бы сработать, — сказала доктор Нури, после короткого размышления. — Наши исследования показывают, что наркотики не оказывают влияния на биотехнологии Жнецов. Но могут ослабить его упрямство. Сделать его более податливым для внушения.

— Делайте, — распорядился Призрак.

***

Грейсон оставался неподвижным, когда услышал, как открылась дверь камеры. Он лежал на боку на койке, уставившись в стену. Он услышал шаги и попытался определить, сколько человек вошло внутрь. Похоже, что всего один, но даже если бы в комнате находился десяток вооруженных охранников, ему было все равно; он знал, что это, возможно, его единственный шанс на спасение.

Шаги остановились. Он чувствовал, что кто-то стоит рядом с кроватью, глядя на него. Он подождал еще полсекунды — ровно столько, сколько требовалось, чтобы наклониться к нему. В этот момент он бросился в бой.

Развернувшись, он выбросил вперед ногу, намереваясь опрокинуть соперника на землю. Удар так и не достиг цели.

Человек у его кровати — с китайскими чертами лица, среднего роста, но мускулистый — проворно отскочил в сторону и нанес резкий удар локтем, выворачивая колено Грейсона.

В обычной ситуации адская боль положила бы конец драке. Но Грейсоном двигало отчаяние и животный инстинкт самосохранения. Закричав от боли, он сжал пальцы в кулак и ударил врага в горло.

Этот удар тоже оказался с легкостью блокирован. Противник схватил его за запястье и вывернул руку вверх и назад, так что Грейсон слетел с койки и тяжело приземлился на пол; удар выбил воздух из его легких. На мгновение потеряв способность двигаться, он

не смог помешать человеку воткнуть иглу в его руку и впрыснуть какое-то неизвестное вещество.

Человек отпустил его, и Грейсон попытался подняться на ноги. Противник нанес ему единственный удар ногой в живот, и Грейсон свалился обратно, свернувшись в дрожащий клубок.

Человек спокойно повернулся и вышел из камеры, даже не оглянувшись. Грейсон мог лишь беспомощно смотреть ему в спину. Его взгляд был прикован к уроборосу, вытатуированному на шее противника, пока за ним не закрылась дверь.

Несколько секунд спустя он почувствовал знакомое тепло, разливающееся по телу. К лицу прилила кровь, а кожу начало покалывать, когда его стала заволакивать мягкая пелена красного песка.

Когда-то Грейсон был нюхачом; он всегда вдыхал этот тонкий порошок, чтобы взлететь к небесам. Но были и те, кто кололся. Красный песок можно было превратить в раствор и впрыскивать прямо в вену, если хотелось — или требовалось — более сильной дозы.

Он свернулся в клубок и закрыл глаза, отчаянно пытаясь не поддаться происходящему. Он оставался чист на протяжении двух лет. Его тело прошло через мучительные ломки, и он боролся с мощным психологическим влечением — следствием своего пристрастия, цепляясь за память о дочери. Он изменился ради Джиллиан; не принимая, он оставался верен тому новому образу, который он себе выбрал.

И вот, все, ради чего он старался, исчезло после единственного укола. Он открыл рот, чтобы закричать из-за жестокой несправедливости. Вместо этого он тихо захихикал, потому что волны эйфории начали смыкаться над ним.

Он дрожал от удовольствия, чувствуя, как красный песок циркулирует по его венам; его эффект был в сотни раз ярче, чем все, что он ощущал, когда нюхал. В первые несколько минут на него накатил приступ чистого экстаза, и ему захотелось еще. Каждая клеточка его тела наслаждалась возбуждением, вызванным концентрированным наркотиком, а сознание уже жаждало следующей дозы.

С застывшими глазами, и дурацкой улыбкой на лице он попытался встать. Вывихнутое колено посылало сигналы боли в мозг, но песок не позволял отвлекаться на это. Все еще хихикая, он свалился обратно на койку и закрыл глаза, ощущая восторженное удовлетворение.

И тут, сквозь розовую дымку он снова услышал шепотки. Но на этот раз он совершенно отчетливо понимал их.

Глава 9

Кали уже доводилось пользоваться гостеприимством инопланетной расы, спасаясь от «Цербера». Однако в отличие от прошлого пребывания во Флотилии кварианцев, в турианском посольстве ей в не нужно было постоянно носить полный защитный скафандр.

По просьбе Андерсона Ориния согласилась оставить Кали под своей защитой в посольстве, пока они готовились нанести удар по «Церберу». Если бы Кали знала, что эта защита обернется парой охранников-турианцев, день и ночь неотступно следующих за ней, и невозможностью покинуть здание посольства на протяжении вот уже почти двух недель, она бы, может, и не пошла на это.

К счастью, она нашла себе занятие. Те материалы по «Церберу», что послал ей Грейсон, оказались достаточно подробными, но далеко не полными и несколько устаревшими. Естественно, Ориния не собиралась действовать, пока все данные Грейсона не будут проверены, уточнены и сравнены с ее собственными документами.