Mass Effect
Шрифт:
Кали кивнула.
— Ты голоден? Если уж мы застряли здесь до утра, то неплохо было бы что-нибудь поесть.
В холодильнике они обнаружили немного хлеба, копченое мясо и горчицу, а также 36 банок пива. Передав одну из них Андерсону, Кали сказала:
— Он, должно быть, прячет где-то тут что-то более существенное, если ты сомневаешься.
— Хорошее пиво, — ответил Андерсон, открыв банку и сделав глоток. Это был один из сортов местного пива, раньше он никогда такого не пробовал. У пива был сильный вкус — горький, но без послевкусия. — Должно хорошо пойти с сандвичем.
— Не совсем то, что нужно для ужина, — извиняющимся тоном произнесла она, когда они уселись за стол.
— Вкусно, —
— Моя мать всегда так делала, — ответила она. — Пожалуй, это единственная вещь, в которой мои родители были солидарны. К сожалению, этого маловато, чтобы сохранить брак.
Дальше они ели в молчании, постепенно отходя от происшедшего. Когда они покончили со своими порциями, Андерсон сходил к холодильнику и сдал еще по бутерброду.
— Итак, Кали, — сказал он, протягивая ей банку пива. — Я знаю, что сегодня выдалась трудная ночка, но нам нужно поговорить. Ты готова к разговору?
Она кивнула.
— Не спеши, просто начни с самого начала и рассказывай все, как было. Я должен знать правду.
— Мы не работали над исследованиями в области биотики на базе, — мягко начала она. Затем улыбнулась. — Полагаю, ты это уже знаешь.
«У нее приятная улыбка», — подумал Андерсон.
— Ну, это вполне приличная история для отвода глаз того Спектра, — вслух произнес он. — Если он выяснит, чем вы там занимались на самом деле… — он замер на полуслове, вспомнив, о чем его предупреждала посол Гойл насчет Спектров.
Сэрен спас их жизни. Он спрашивал себя, смог ли бы он убить турианца, если бы от этого зависело сохранение тайны человечества. И удалось ли бы это ему, если бы он попытался?
— Ты просто проявила хорошую сообразительность, — сказал он ей.
Кали спокойно восприняла комплимент и продолжила рассказ, ее голос постепенно окреп и стал более уверенным.
— Вся деятельность Сайдона была посвящена одной особой задаче: изучение и создание искусственного интеллекта. Мы знали, что это опасно, но мы приняли все возможные меры предосторожности. Я начинала на базе как аналитик низкоуровневых систем, работала под непосредственным начальством доктора Чианя, руководителя проекта. Люди часто используют термин «гений» в повседневной жизни, — сказала она, не пытаясь скрыть своего восхищения. — Но он был настоящим гением. Его разум мыслил такими категориями, на таком уровне, что все остальные были просто не в состоянии понять этого. Как и большинство остальных сотрудников, я просто делала то, что велел доктор Чиань. Я не понимала и половины того, что делала.
— Почему тебя не было на базе в момент нападения? — спросил Андерсон, мягко подталкивая ее к существенной части рассказа.
— Несколько месяцев назад я заметила кое-какие изменения в поведении доктора Чианя. Он проводил в лаборатории все больше и больше времени. Он стал работать по две смены подряд, почти не спал. Казалось, его отчаянная, неистовая энергия была неиссякаема.
— Он был помешанным на работе?
— Не думаю. Никогда не видела подобных признаков до того. Но вдруг мы начали включать все виды нового оборудования в системы. Наши исследования пошли совершенно в другом направлении — мы полностью оставили обычные разработки и ударились в изучение радикально новых теорий. Мы использовали опытные технологии и проекты, подобных которым никогда не видели. Поначалу я думала, что доктор Чиань совершил какое-то открытие. Что-то, что заставило его трудиться с удвоенной силой. На первых порах это было очень захватывающе. Его энтузиазм передался нам всем. Но через некоторое время я начала кое-что подозревать.
— Подозревать?
— Трудно объяснить. Что-то в самом докторе
После этого мне стало казаться, что он что-то скрывает. Какую-то тайну, которой он бы не хотел делиться ни с кем. До этого, если ему что-то было от тебя нужно, он пускался в долгие и пространные объяснения, почему эта работы была так важна. Он бы стал рассказывать тебе, как эта работа тесно переплетается с работой всех остальных подразделений проекта, хотя, я полагаю, что он знал, что кроме него никто не в состоянии постичь всей сложности нашей работы.
Но в последние пару месяцев все изменилось. Он перестал общаться с сотрудниками, он отдавал приказы безо всяких объяснений. Это было просто на него не похоже. Поэтому я стала копаться в базах данных. Я даже взломала личные файлы доктора Чианя, чтобы посмотреть, нет ли там каких зацепок.
— Ты взломала его личные файлы?! — Андерсон был шокирован. — Я не могу поверить… как же такое вообще возможно?
— Шифрование и защита информации — моя прямая специализация, — сказала она с легким оттенком гордости. Затем ее голос приобрел оборонительный характер, — послушай, я знаю, что это было незаконно. Я знаю, что нарушила субординацию. Но ведь тебя там не было. Тебе не понять, насколько странным стал доктор Чиань.
— Что ты обнаружила?
— Он не просто развернул проект на 180 градусов. Наше исследование полностью выбивалось из плана. Все эти новые теории, новое оборудования — все это было подготовкой наших нейронных сетей к соединению с каким-то внеземным артефактом!
— Что из этого? — сказал Андерсон, пожимая плечами. — Почти все более-менее значимые научные достижения последних 20 лет были сделаны на основании исследования артефактов Протеанцев. И так происходит не только у нас: галактического сообщества не существовало бы, если бы не эта древняя технология. Все расы, населяющие сейчас Пространство Цитадели, до сих пор были бы заперты в пределах своих звездных систем.
— Это другое, — настаивала она. — Возьми, к примеру, ретрансляторы массы. Мы лишь в общих чертах представляем себе принцип их работы. Мы знаем, как пользоваться ими, но мы не можем создать собственные ретрансляторы, потому что не понимаем заложенных в них идей. На Сайдоне мы пытались создать искусственный интеллект, возможно, самое разрушительное оружие в галактике. А доктор Чиань собирался включить в исследования элемент, суть которого была вне пределов даже его понимания.
Андерсон кивнул, вспомнив печально известный Манхэттенский Проект, о котором он слышал на уроках истории в Академии. В отчаянной попытке создать ядерное оружие, ученые, работавшие над проектом, невольно подвергали себя воздействию опасных уровней радиации — это было неизбежным следствием их опытов. Двое исследователей умерли прямо во время работ над проектом, а многие другие впоследствии заболели раком или страдали от других отдаленных последствий длительного облучения.
— Предполагалось, что мы не станем повторять ошибки прошлого, — сказала Кали, не пытаясь скрыть разочарования в голосе. — Я думала, что доктор Чиань сможет это предугадать.
— Ты собиралась доложить руководству о его истинных намерениях, не так ли?
Девушка медленно кивнула.
— Ты собиралась поступить правильно, Кали, — сказал он, заметив неуверенность в ее лице.
— В это трудно поверить, когда все мои друзья мертвы.
Андерсон понимал, что она переживает классический случай «вины выжившего». И хотя ему было жаль ее, он должен был получить более подробную информацию.