Массандрагора
Шрифт:
Поняв, что в очередной раз отвлекается от дела, он с досадой потер лоб и попытался вспомнить точное расположение элементов управления в главном окне программы. Что-то в нижней части экрана было не то, неудобное совсем, это казалось очевидным. Но что именно? Может, если вот эту кнопку переставить туда, а этот ползунок – правее, а еще лучше – сделать его шире и изменить цвет, то тогда… Нет, в нетрезвом состоянии представить себе кнопочку на новом месте было несколько проблематично, это факт.
Но ведь есть же удачные дизайны, действительно красивые, свежие, неожиданные. Говорят, все новое – это хорошо забытое старое. При желании такие элементы можно найти даже в старинных, классических вещах, той же архитектуре Санкт-Петербурга. Вот хотя бы то здание на Каменноостровском
Пашка представил эти самые вычурные вензеля, но перед его взглядом вскоре оказалась Она, какой он Ее обычно видел. Наверное, будь у него хоть капелька писательского таланта, он написал бы о Ней рассказ. Или даже повесть. Например, с такими строками: «Она приветствует вновь вошедшего в магазинчик. Она грациозно пробирается меж стоек с дорогими часами и маленьким ключиком открывает необходимую секцию. Она что-то жарко говорит, вдохновляя хмурого и неуверенного посетителя на дорогую покупку. Она с милой улыбкой выдает товар. Какой красивый бантик на коробочке!» – А вот еще: «Едва войдя в салон, Она снимает коротенькую шубку и кружится, демонстрируя свою стройную фигурку: вот я, мол, какая!» – или: «Она шушукается о чем-то с другими девушками, работающими в салоне, и затем они весело смеются».
Но разве другие девчонки сравнятся с Ней? Ее белокурые локоны, волнами падающие на плечи округлых очертаний, тонкая шея, высокая грудь, осиная талия и точеные ножки – все это было пределом совершенства и мечтой поэта, как говорится. А ее чувственный рот, белая кожа, четко очерченные темные брови? Грация рук, словно у балерины, даже простой наклон головы сводит с ума, не говоря уже о…
Пашка потер лоб. Так. Надо сосредоточиться. Васек снова будет рвать и метать. Уже апрель, все сроки уже сорваны, клиент недоволен. Надо собрать волю в кулак. Или не надо? Эх, не нужно было столько пить… У него же должна быть личная жизнь, а как с таким графиком наладить ее? Никакой личной жизни у него, по сути, не было.
Потому что была одна серьезная, очень серьезная проблема: ведь Она совершенно не подозревала о его, Пашкином, существовании. Да-да, они были незнакомы.
Однажды, то ли на второй, то ли на третий день, как они открыли свой офис в том бизнес-центре на улице Мира, Пашка спешил по проспекту, рассеянно пялясь на витрины и вяло раздумывая о том, бросить ли ему курить именно сегодня, потому что только что закончилась пачка «Winston», или все-таки купить очередную порцию притягательного яда вон в том магазинчике напротив… Безболезненно и просто бросить курить в той разухабистой компашке, что собиралась «надрать задницу этому миру новой офигительной программой для всех и каждого, ну и еще заработать кучу денег», было практически невозможно.
«Пошли-ка покурим! А вот покурим-ка! Обдумаем! – кричит внезапно кто-то. – Кто не курит, тот ботан!» – Все с веселым гвалтом вскакивают и, гремя креслами и срывая с голов наушники, прутся толпой в курилку, благо их в этом бизнес-центре еще не прикрыли. Проблема бурно обдумывается, иногда даже решается, причем в некоторых случаях почти без крепких выражений, а в атмосферу выпускается несколько кубометров едкого сизого дыма. После этого выполняется обратный марш-бросок по коридору и лестнице, и в офисе снова воцаряется деловое перестукивание клавиш и нечленораздельное, но удовлетворенное бормотание создателей «самого совершенного программного обеспечения». Однако максимум через час-полтора у кого-нибудь возникает новое затруднение, и весь цикл мозгового штурма посредством никотина повторяется.
Курил Пашка немного, но понимал, что таким макаром он рано или поздно выйдет на уровень целой пачки в день, а то и полутора. Его дядя по маминой линии умер семь лет назад именно от рака легких, это он хорошо усвоил, но вредную привычку все равно приобрел. Так что это безобразие нужно было прекращать. Ну, семечки грызть начать или леденцы там специальные… А пластыри и жевательная резинка с никотином, говорят, чепуха полная – потом еще и от них самих придется
В общем, Пашка увидел Ее в высоком окне старинного серого дома стиля декоративный модерн недалеко от Австрийской площади – здесь располагался магазин часов, правда, весьма дорогих брендов, о которых он пока мог только мечтать, но планировал купить где-нибудь через полгодика, как только дела наладятся, ведь бизнес-то у них скоро пойдет в гору, еще как!.. Это знаменательное событие случилось в конце февраля, ближе к вечеру. Он в тот день пораньше свалил с работы – нужно было помочь сестре с переездом к нему домой: она только что развелась со своим чокнутом муженьком, которого Пашка, честно говоря, всегда недолюбливал. Снега уже почти не было, только грязные островки у столбов и в подворотнях. Дул промозглый ветер, под ногами мрачно чавкала слякоть, а мимо с ревом проносились грязные, на одно «лицо» машины, расплескивая по сторонам свою порцию грязи. Кружась в замысловатом танце, с неба падали редкие ленивые снежинки, они щекотали прохожим носы.
Она стояла за прилавком в мягком, словно медовом круге света и аккуратно вынимала из коробочек часы, раскладывая их на бархатную стойку. Слегка наклонив голову, девушка еле заметно улыбалась своим мыслям. Потом что-то сказала кому-то невидимому, прогуливающемуся по залу. Пашка замедлил шаг, кинул на нее косой взгляд и… проследовал дальше. Нет, в первый раз Она его не впечатлила.
Как, впрочем, и во второй и в третий. Да и замечал-то он ее далеко не каждый раз. Он что, маньяк разве какой, подглядывать в каждое окно?! Хотя Ее он запомнил, конечно. Сначала просто как знакомый объект – такого по пути на работу и обратно навалом. Потом как девчонку, обычную девчонку, и этого добра в Санкт-Петербурге хватает. Но позже, когда казалось, что он даже знает, как Ее имя, настолько часто он видел Ее за окном, перед ним возникла действительно симпатичная девчонка, затем очень даже симпатичная девушка, а потом… ох ты, а ведь…
Пожалуй, это случилось именно тогда, в середине марта, когда они столкнулись почти что нос к носу у дверей магазина. Правда, Она его совершенно не заметила. Летней бабочкой девушка пропорхнула мимо Пашки к двери, легко распахнула ее и юркнула внутрь, оставив за собой сладковатый аромат девичьих духов.
– А вот и я! – услышал он ее голосок впервые. Это был звон хрустальных колокольчиков. – Посмотрите, какую я блузку отхватила вчера!
Стоя на паре внутренних ступенек, ведущих в зал, Она мигом скинула с себя шубку – пушистую, коротенькую, изящную и явно недешевую, оказавшись в голубой блузке. «Как ей было не холодно?!» – удивился Пашка. Нетипично холодный для Питера март не располагал к солнечному теплу. Впрочем, девчонки любят пофорсить.
И тут его словно током ударило. Стоя прямо посередине тротуара и беспомощно хлопая глазами, он пялился на то, как Она вертится перед продавщицами.
– Молодой человек! – вывел его из транса раздраженный голос маленькой старушки. – Вы вот тут встали как бульдозер, а мне вас ну никак ни объехать, ни обойти!
– Извините, – пробормотал Пашка и оторопело отошел в сторону.
– Молодость, молодость… – потеплевшим голосом проворчала старушенция и протрусила дальше. – А чего ты стоишь? Ну зайди, чего там! Не стесняйся…
Пашка вздрогнул, окончательно очнулся и заспешил в офис. Кажется, он влюбился.
После этого он потерял и сон и аппетит. И никотиновая доза из-за нервов существенно увеличилась. На пути в офис и домой он почти каждый день потихоньку подкрадывался к магазину и пытался рассмотреть Ее сквозь витрину, делая вид, что ему вот именно тут надо постоять и подымить, или позвонить по телефону, или внезапно задуматься. А пару раз он возился со шнурками на ботинках. В общем, «полный Штирлиц».
Как его до сих пор не заметили и не вызвали полицию, оставалось загадкой. Впрочем, на проспекте всегда было порядком народу. Она же среди рабочего дня на улицу никогда не выходила, да и у прилавка Ее не часто было можно увидеть, но в те радостные моменты, когда он видел Ее, его мир озарялся светом и милым очарованием.