Масштабная операция
Шрифт:
— Иди, покушай — мы там тебе оставили. Я тут поглазею, будь спокоен…
Проводив отеческим взглядом довольного Циркача, прапорщик достал пачку «Примы», которой из-за нечастого курения ему хватало чуть не на неделю, и подпалил сигарету. Осматривая цепким взором округу, с наслаждением затягивался крепким табачком, также игравшим не последнюю роль средь ничтожных благ походной жизни. Горячее питание, сон, табак, да редкие глотки спирта из фляги Торбина — вот весь короткий перечень того, что возбуждало и поддерживало утомленные нервы во время опасных рейдов.
Самый возрастной
После армейской службы работал в районе, поступил в лесотехническое училище, однако об увлечении своем не забывал — хаживал на стрельбище и регулярно выигрывал соревнования по пулевой и стендовой стрельбе. Ну а потом все складывалось стандартно — так, как происходило с тысячами, не нашедших себя в эпоху перестройки людей. В начале девяностых Шипилло подписал первый контракт и, примерив черную военную форму с погонами младшего сержанта, прибыл на новое место службы — остров Русский, отделенный от Владивостока живописным проливом Босфор Восточный. В бригаде морской пехоты он тащил лямку около трех лет, пока из столичных кабинетов не пришел приказ откомандировать лучшего снайпера-профессионала в распоряжение Главного управления воздушно-десантных войск. А уж из Москвы гвардии прапорщика направили в недавно организованную под Питером бригаду…
Ныне сорокапятилетний снайпер являлся авторитетным сотрудником и ветераном элитного спецназа. Проживал с семьей в одной из пятиэтажек базового гарнизона в Санкт-Петербурге, жена его Екатерина Андреевна — милая и добрейшая женщина, работала медсестрой в детском саду. Старший из двух сыновей давно женился и сам уж стал отцом. Младший скоро должен был окончить школу…
В означенное время четверо бойцов вернулись и доложили результаты осмотра края ущелья: крутой обрыв тянулся в обе стороны на несколько километров, пологих склонов не имел и только в одном месте ребро скалы плавно ниспадало вниз, затем снова резко взмывало вверх. Высота каменной вертикали в низине составляла чуть менее двадцати метров.
— Это именно та лазейка, — кивнул Станислав. — Решено: перебираемся туда, осматриваемся и спускаемся. Вторую половину марш-броска выполняем ночью.
Он дал бойцам полчаса на обед, после чего отряд в полном составе отправился к разведанному спуску.
Найденное местечко понравилось: верхушки деревьев, произраставших на дне впадины, почти полностью закрывали отвесную скалу. Однако начать нисхождение в светлое время суток командир все же не решился — если на склоне соседней горы находился вражеский дозор, шанс быть засвеченными непозволительно возрастал. Глянув на часы, он дал команду дожидаться темноты…
Символический ужин отряда совпал с заходом солнца, так ни разу и не пробившегося сквозь
— Пора.
Серов с Бояриновым проворно обернули вокруг ствола ближайшего дерева две веревки, по одному концу от каждой сбросили вниз, вторые же закрепили за толстый горизонтальный сук.
— Первым пойдет Шип, — вполголоса объявил Стас и добавил, обращаясь непосредственно к снайперу: — Займи внизу позицию и смотри в оба.
— Понял, — сосредоточенно отвечал тот, вынимая из ранца страховочный карабин.
Опытный вояка молча надел на руки короткие перчатки, пристегнул страховочный блок к одной веревке и, проделав привычные комбинации со второй, шагнул к краю обрыва. Спустя две минуты сержант доложил:
— Шип внизу. Сейчас выберет приямок для наблюдения и можно идти следующему.
— Бояринов, готовься.
За Тургеневым спуск удачно миновали сержант Серов, капитан Воронцов, ефрейтор Куц. Темнота тем временем сгустилась до непроглядной. На краю скалы остались Торбин и второй снайпер Деркач, до последней минуты сидевший на верхней дозорной площадке.
— Вперед, — прошептал Гросс молодому солдату.
— Давайте вы, а я последним, — предложил тот слегка подсевшим голосом.
От старшего группы не укрылось изрядное волнение парня. На учебном полигоне любой спецназовец многократно проходил подобные тренировки, но в реальных боевых условиях следовало брать поправку с известным «коэффициентом обалдения».
— Последним спускаться сложнее, Роман, — мягко, но не без твердости в голосе объяснил офицер. — У тебя получится — ты же в спецназе служишь, а не в милиции, верно? Где твой скрепер-блок? Давай-ка, пристегивай, и пошел.
Деркач быстро произвел нужные манипуляции со стопорным устройством самохвата, фиксирующегося на фале в момент падения, и в нерешительности остановился на краю обрыва. Торбин похлопал его по плечу и легонько подтолкнул к ущелью. Рядовой повиновался — развернувшись спиной к пропасти, исчез в темноте…
Капитан прислушался. Тихий, короткий свист должен был оповестить об удачном нисхождении. Однако через несколько секунд он уловил непонятный шорох, звуки осыпающихся мелких камней и заметил, как обе веревки елозят по краю скалы то вправо, то влево — видимо, юный боец продолжал нервничать.
— Спокойно Рома, спокойно, — лежа у обрыва, произнес командир и придержал второй фал, исполняющий роль страховочного.
Но вместо ответа или сигнала об окончании спуска из черного безмолвия внезапно донесся истошный крик, оборвавшийся далеко внизу гулким ударом…
После переезда в Санкт-Петербург и поселения в холостяцкой общаге бригады, больше напоминавшей казарму, нежели жилье гостиничного типа, Торбин около года провел в постоянном изучении новых для себя дисциплин. Полковник Львовский по достоинству оценил владение молодым лейтенантом тонкостей кулачного боя, но недвусмысленно при этом заметил: «Надобно тебе, парень хорошенько обучиться и другим единоборствам». Разумеется, Стас постигал азы всевозможных видов драк еще с училищной поры, потом шлифовал навыки в войсках, однако, побывав на первой же тренировке рукопашников, понял: до совершенства далековато…