Массимо
Шрифт:
Мы были в ресторане в Падоле. Это было крошечное заведение с деревянными панелями на стенах и открытыми балками на потолке в форме буквы «А». Декор был скорее швейцарским, чем итальянским. Зимой город превращался в горнолыжный курорт - очень маленький, но все же, - и на стенах висело множество фотографий Доломитовых Альп, покрытых снегом.
В ресторане находилось несколько местных жителей, но, поскольку я был одет как лесоруб, они не обратили на меня ни малейшего внимания, разве что оценили мой рост.
По крайней мере, она не раздражалась и не пялилась на людей, как во время ужина накануне вечером.
Нет, она просто пыталась поставить меня в неловкое положение.
– Серьезно, насколько он большой?
Я разрезал свою яичницу и съел кусочек.
– Мы не будем говорить об этом.
– Очевидно, что будем. Восемь дюймов? Девять?
Я уставился на нее.
– Ты можешь просто дать мне спокойно поесть?
– Конечно, как только ты мне скажешь. Десять?
Я проигнорировал ее и отпил кофе.
– Ну же... просто скажи мне, насколько он большой.
– Гораздо больше, чем ты можешь выдержать.
Она откинула голову назад и хитро улыбнулась.
– О-о-о... вызов принят!
– Мы не будем спать вместе.
– Технически, мы уже спим вместе. Только не трахаемся.
– И не будем.
Она наклонила голову и спросила с притворной невинностью в глазах: - Почему?
– Потому что твоя бабушка меня убьет. И ты это знаешь, - нахмурился я.
– Поэтому ты так себя ведешь.
– Я не хочу, чтобы она тебя убила. Мы ей не скажем.
– Я тебе даже не нравлюсь.
Она пожала плечами.
– Я трахалась со многими парнями, которые мне не нравились.
– Ладно, ты мне не нравишься.
Она одарила меня такой улыбкой, с которой, я готов поспорить, мангуст смотрит на кобру.
– Меня это не беспокоит.
– А меня да.
– О-о-о, ты бережешь себя для брака?
– спросила она с сочувственным, понимающим кивком.
– Ты хороший католический мальчик? Ты гей? Это совершенно нормально, если ты...
– Я не гей, - сказал я, прищурившись.
– Да, я знаю, - ухмыльнулась она.
– Судя по тому, как ты пялился на меня на кровати прошлой ночью, ты точно не гей.
– Ешь свой завтрак.
Она вздохнула, разрезая свою вафлю.
– Знаешь, я должна заказать сосиски. Видимо, это единственное мясо, которое попадет мне в рот в ближайшее время…
Я уставился на нее.
– Может, ты заткнешься?
Она изобразила притворное удивление.
– Боже мой. Брюзга.
А потом она, наконец, подарила мне несколько блаженных
Дело было не в том, что ее разговоры о сексе меня расстраивали или что-то в этом роде.
Дело в том, что они меня возбуждали…
Мысли о том, как она лежит на кровати голая…
Ее взгляд, когда она расстегивает мои брюки и достает мой…
Черт.
Я чувствовал, как мой член становится твердым под джинсами.
Хорошо, что я успел подрочить, а то бы он так и не опустился…
И я бы так и не услышал, чем все это закончится.
Глава 31
Массимо
Как бы то ни было, я все равно не услышал концовки.
Мы закончили завтрак и уже собирались идти по своим делам, когда она спросила:
– Ну… так насколько он большой?
– Как я уже сказал, слишком большой для тебя.
– Об этом я буду судить сама. Каким-то женщинам он не нравился? Он что, даже не помещается в них?
– Заткнись, пожалуйста, нахрен.
– Неважно. Рано или поздно я все равно узнаю, даже если мне придется врываться к тебе, пока ты принимаешь душ. Хотя вода такая чертовски холодная, что я уверена, что впечатление будет неверным.
Она говорила в основном по-итальянски, поэтому предложение звучало так:
– Sono sicuro che ci sara qualche shrinkage.
Как и «бумер», я не знал это английское слово.
– …shrinkage?
– Ты знаешь - уменьшение.
– Она изменила голос, словно подражая взволнованному человеку.
– Я только что вернулся из бассейна, Джерри, и вода была холодной. Я сильно уменьшился в размерах, как испуганная черепаха!
– Кто такой Джерри?
Она уставилась на меня так, словно я сказал, что прибыл из затерянной Атлантиды.
– Сайнфелд?! Крамер?! Элейн?! Джордж Костанза?!
– Я понятия не имею, кто все эти люди.
– Это гребаное телешоу, чувак! Одно из самых известных!
– Когда его показывали?
– Не знаю, вроде бы в 1990-х или что-то в этом роде.
– Если это было в начале 1990-х, то это было еще до моего рождения, - презрительно сказал я.
– Да, но это было и до моего рождения, а я до сих пор его смотрю.
– Это потому, что ты любишь тратить время впустую.
– Как ты смеешь, - сказала она бесстрастным голосом.
Я открыл дверь в магазин.
– Прошу.
Это был магазин одежды. Зимой он превращался в лыжный магазин с одеждой для холодной погоды - лыжными куртками, нагрудниками, комбинезонами и парками. Летом же здесь продавалась одежда для походов в горы.
– Хм… - сказала Лучия, оглядывая стеллажи с одеждой.
– Что?
– …Я в порядке. Мне ничего не нужно.