Мастер белого шума
Шрифт:
— Но она слабеет и уменьшается, — возразил полковник. — Уже не десять миль в радиусе, а пять. Господа, давайте ближе к делу. Всех, кто успел покинуть Академию, мы найдем и проверим. Их облик зафиксирован на магокристаллах. Ваша задача — выявить мальчишку среди оставшихся тут подростков и ни в ком случае не спугнуть. Ни в коем! Нам он нужен живым и невредимым. Он для нас ценнее, чем мировые запасы золота. Вам все ясно, господин ректор? Я оставлю тут своих людей под видом лишенных магии магистров и ассистентов. Он все равно никого тут в лицо не знает. Проинструктируйте
Профессор черной магии и ухом не повел, даже не повернулся, наглец. Хоть сейчас на галеры. Ну и семейка! Чертыхнувшись про себя, полковник поднялся, одернул китель и чеканным шагом вышел за дверь — шпынять подчиненных. Сержанты, повинуясь его незаметному знаку, последовали за ним. Следом выскочил парень с серьгой.
Когда за ними закрылась дверь, ректор выцедил:
— Солдафон! И ведь ничего не поделаешь, приказы Семьи не обсуждаются. Да еще глава Ковена подложил нам свинью! Скажи, Эспанса, неужели его до сих пор бесит, что ректор Академии — не из белых магов, и он готов даже святые стены продать Лиге, лишь бы нагадить Черной гильдии?
— Вопрос, как я понимаю, риторический? — усмехнулся Эспанса. Но усмешка тут же сбежала, когда профессор заметил гримасу боли на лице третьего коллеги. — Риллин, ехал бы ты домой, тут тебе уже никто не поможет, а дома и стены лечат.
— Да, пожалуй, пойду, — пожилой маг со стоном выполз из кресла, пошатнулся, и молоденькая магичка, промолчавшая все совещание, бросилась к нему и увела, бережно поддерживая за локоть.
— Что-то он совсем плох, — вздохнул ректор. — Сердце у него слабое, а магическая поддержка сгорела.
— Повезло еще, что внучка быстро приехала. Она в него силу качает. Но все уходит, как в бездонную дыру, — повернулся к нему Микаэль.
— А толку? Сама иссякнет, и ему не поможет.
— Зато умереть не даст. Ты как себя чувствуешь, Нико?
— Паршиво. Как контуженный, — признался ректор. — Шум в ушах, рябь перед глазами и хаотичные приступы жара или озноба. Все, как описывали 'лишенцы' Пашбы. Вся надежда, что этот удар слабее, чем там, и сила вернется быстрее.
— Хотел бы я тебя обнадежить, но отчеты по Пашбе ты и сам читал.
— Пятьдесят процентов восстановленных — это лучше, чем ничего. И количество возвращенцев растет в геометрической прогрессии. Возможно, скоро вернутся все.
— Нико, ты точно все новости читал?
— А что я пропустил?
— Вчерашнюю сводку. Теперь окончательно ясно, что девяносто процентов из восстановленных поменяли полярность и стихию. Теперь им надо учиться почти с нуля.
Ректор помолчал, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Стиснул кулаки.
— Микаэль, ты мой друг, мы с тобой огонь и воду прошли и медными трубами закусили, потому я и ставлю тебя в известность. Если я найду этого мелкого паршивца раньше тебя, ему точно не поздоровится. И на полковника не посмотрю. Прибью парня на месте с
— За некромантом далеко ходить не придется, я с радостью помогу тебе в таком гуманном деле, — усмехнулся академик.
— Отлично, — предвкушающе заблестели глаза Нико Дамиса. — Но сначала разберем его на волокна и выясним, как ему удалось стать оружием массового поражения.
— Любой маг — оружие массового поражения.
— Твой внук — не маг. Он, наоборот, оружие против нас. То-то вояки обрадовались. Нам надо его обезопасить, чтобы армейцы навсегда о нем забыли. Как ты мог, Микаэль...
— Только не спрашивай, как я допустил такое в моей семье, — перебил некромант. — Оно само... выросло.
***
Шороху я навел, м-да.
Академию перетряхивали всю, от подвалов до шпилей.
Хорошо, что я не полез прятаться в вентиляцию или еще куда: в зачищенные здания накачивали какую-то дрянь, от которой даже крысы шалели, выползали мирными рядами на солнышко и пытались петь песни.
Главное здание закрыли. Площадь оцепили ограждениями с яркими флажками и масляными маячками, чтобы и ночью туда случайно не забрело особо неразумное существо в студенческой форме.
Студентов что-то и не видно, — заметил я, пока нас, пришибленных и перепуганных, собирали в кучу резко расплодившиеся, как саранча, армейцы.
Я сначала психовал, почему нас не распустили, а отвели в задрипанное здание без номера на задворках Академии и промурыжили в спортивном зале. Под видом тестирования наших физических возможностей и навыков самообороны. Все свои навыки я демонстрировать не стал.
Потом успокоился: если не считать девчонок, то парней почти сотня, пусть попробуют доказать, что я — это я. По логике вещей они должны думать, что я уже сбежал или, к примеру, в землю зарылся. А я — вот он, у всех на виду и охотно даю свидетельские показания.
Вызвали меня двадцать третьим в списке, уже под вечер, на второй этаж того же корпуса.
Кабинетик небольшой, на один стол и два стула. Окон нет. Свет льется из магических ламп, направленных на меня из-за спины следователя. Стол поставлен чуть под углом к задней стене — так, чтобы допрашивающий не заслонял арестанта, тьфу, свидетеля, от затаившихся зрителей. Читал я в книжках про такие прозрачные с одной стороны стеночки. А та, что напротив, сразу показалась мне подозрительной. Слишком гладкая и отличается от остальных трех, неровно покрытых штукатуркой и краской.
— Имя? — устало глянул ярко-рыжий мужик в форме с сержантскими погонами.
Староват он для сержанта, за тридцать уже. Значит, либо туповат, либо неудачник, — сделал я вывод. Психологическую карту собеседника любой ронен на гора выдаст после первого же взгляда. И меня поднатаскали.
— Фредерик Милар, — потекла меж тем беседа.
— А, тот самый Рик. Как это тебя занесло на служебный ярус?
— А я помню? У меня живот скрутило. А потом темно стало и вообще хоть вешайся. Вот вы не маг, вам не понять, как это — раз, и нету дара.