Мастер белого шума
Шрифт:
Эти детали я частично узнал от Грегора, кое-что увидел своими глазами (подступавшие к забору джунгли и висевшие на колючей проволоке шкурки мырков), а остальное сообщил нам ректор Нико Дамис, осунувшийся и потерявший лоск за считанные на трех пальцах дни.
Он приехал в тот же день, что и мы, вместе с группой 'лишенцев', среди которых был и Рамзик, к моему удивлению. Оказалось, Митрич так и не смог завербовать оборотня, а Академия взяла Раммизеса под защиту, обнаружив какие-то магические способности, но официально его не стали принимать. Как же, это был бы конфуз: единственный
В итоге Рамзику предложили мамому выбрать, куда ему податься: на нулевой курс или в резервный поток. Он попросился 'туда, где Рик'. И теперь, как я с ужасом осознал, от меня не отстанет, по пятам будет ходить и смотреть преданными глазищами. Никогда не спасайте оборотней от смерти. Никогда!
В день приезда нас собрали в актовом зале центрального подземного корпуса.
— Поздравляю вас со званием слушателей подготовительного отделения Академии магии! — бодренько улыбнулся нам Нико Дамис. — И пусть вас не смущает, что вы пока считаетесь резервным потоком до возвращения к вам магической силы. Статус слушателей автоматически дает вам защиту Академии и Ковена магов...
Бла-бла-бла... Даже компенсацию обещали выплатить за магический и моральный ущерб. И стипендию назначили. Ровно столько, чтобы этих денег хватило на годовую оплату пансиона и учебных причиндалов: тетрадей, формы и тому подобного.
Интересно, смогу ли я получить компенсацию по документам Фредди Милара? Или плюнуть на всё и бежать? И как, скажите на милость?
Зря я отказался от щедрого предложения стать офицером. Ведь из военного училища можно было дезертировать, как неявно подсказал мне Грегор. Не сразу же там присягу приносят. Месяц у меня был бы на подготовку к бегству. Но дар уперся. Стоило подумать 'а что, если', как накатывала смертная тоска. Может, армейская дисциплина не вдохновляла — насмотрелся, за глаза хватило. Может, иное что.
Но с полуострова мне не сбежать, тут и анти-дар не поможет. Не могу же я натравить обитателей джунглей на наш 'пансионат', как волчью стаю два года назад. Совесть не позволит. Или позволит?
И куда бежать, кто бы мне сказал? Опять в Командорград (отсюда — всего ничего, каких-то полтыщи километров), но на этот раз через горы, реки, леса, болота и уйму заградзон?
В такой меланхолии я пребывал неделю.
А потом втянулся то ли в процесс выживания, то ли в учебу.
Желание Грегора и стоявших за ним магов перевоспитать Фредерика Милара — мне только на руку. Теперь никто не удивится, если после таких угроз я быстро возьмусь за ум. Лишь бы не переусердствовать со скоростью преображения. Я играл тупого отморозка, вставшего на путь святости, и старательно внимал на лекциях. Даже над Лямрией не издевался, хотя только древние знают, каких сил мне это стоило.
Читали нам пока общую теорию магии, историю с языками, физико-математические и естественные науки — то есть, почти школьный курс, только чуть посложнее, а для меня так совсем заоблачный, до тошноты. Зубрить приходилось до глубокой ночи. Жуть, как не высыпался.
И тут поджидала еще одна засада.
После визита в библиотеку я
Но дар, сволочь такая, считал иначе.
Его вполне устраивал хаос в моих мозгах. И все, что попадало в голову на лекциях и при чтении учебников, перемешивалось за ночь, как взбивалкой. Наутро в памяти плавали обрывки вчерашних знаний, клочки формул и осколки фактов. Особенно обидно за физику. Ведь чувствовал я: понять мой дар без этой науки невозможно!
Не в коня корм. А ведь память у меня всегда была отличной, и в сельской школе я учился исключительно на пятерки, и дар тогда не мешал. Что со мной случилось?
И спросить не у кого. Разве что старуху Халию попытать, но до нее теперь долго добираться. Когда-нибудь доберусь и спрошу, в этом я сам себе поклялся.
Не высыпался я не только из-за зубрежки. Дошел до того, что боялся спать... из-за снов. Нет, никаких особых ужасов, монстров и погонь не снилось. Но разве чужой, заросший грязью дом, чужая вонючая постель с пьяной голой девкой и лапающие ее татуированные сиськи мои (ненавижу тебя, Фредди!) руки с содранными в очередной драке костяшками пальцев и каймой грязи под ногтями — не ужас? Да я, даже когда меня звали Сархи Роде, жил чище!
Первую неделю картина по ночам была такая: я очухивался и осознавал, что опять меня Рамзик трясет за плечи и поскуливает:
— Рик, проснись! Пожалуйста, проснись! Рик!
— А? Что? — подскакивал я. — Уже утро?
Оборотень отводил глаза и нагло врал:
— Почти. Ты опять орал. Кого-то обещал замочить. Его тоже зовут Фредди, да?
— Не помню. Меня зовут Рик. Ясно?
Фараон торопливо кивал, а сам был рад-радешенек, что я спросонья ему кулаком по моське не съездил, как в первую ночь. Я тогда, стыдно признаться, какую гадость на него подумал. Да и привык уже, что в Темном сначала бьют, потом спрашивают. А парень просто услышал через стенку мой хрип и прибежал спасать.
Помирились потом. Рамзик демонстративно ходил с фингалом (мог бы, гад такой, перекинуться и ликвидировать последствия), но не переехал. Он был единственным, кто осмелился поселиться со мной в одном боксе на три комнатушки, с общим санузлом и прихожей, с тонкими внутренними перегородками, но с внушительными внешними стенами и стальной наружной дверью-купе. Комнаты походили на каюты третьего класса, каждая вмещала койку, пару стульев, стол и встроенный стенной шкаф, куда нам с Фараоном нечего было складывать. Третья комната пустовала.
Уснуть после ночной встряски было невозможно: начиналась перекличка тварей, запертых в бестиариумах, со зверюгами, бродившими на свободе за тройной защитной полосой. Весь бестиариум сходил с ума — визжал, вопил и бился о прутья клеток. Шум проникал даже в наши бункеры через систему воздуховодов и узкие окна-щели, расположенные почти под потолком.
Мы поначалу думали, что в этом дурдоме так и положено, а потом услышали, как магистры и ассистенты жалуются друг другу на свихнувшихся тварей. И никто не мог понять причины паники животных.