Мастер ближнего боя
Шрифт:
– Ну чего ты, шеф, завелся? Я же хотел для тебя лучше сделать!
– О себе заботься, а я уж как-нибудь сам! Жди в машине, как только соберусь, поедем!
– Я все понял!
– Так-то лучше!
Генрих вышел из номера. Вскоре они уже продолжали путь.
Подъезжая к границе Московской области, Али достал сотовый телефон, набрал номер:
– Фаина? Это Али! Ну что там?
– По-моему, твой человек и мой муж что-то нащупали. По крайней мере завтра, как я знаю, они едут с дружком Зураба по какому-то адресу. Тебя когда ждать?
– А вот это тебе знать не надо! Я уже здесь!
– Ты же знаешь, Али, я все сделаю, как ты сказал!
– Вот и молодец! А то, что я обещал, – сделаю, не волнуйся!
– Быстрее бы!
Генрих посмотрел на Али. Комолов счел нужным объясниться:
– Мои люди, судя по всему, нашли возможность определить место, где скрывается мой «кровник».
– Что это за люди? Что за Фаина? И вообще, когда ты намерен объяснить мне мою задачу!
Али ненадолго задумался. Они приближались к Москве, и действительно, наступила пора ввести наемника в курс дела. Али решил начать с истории, с той памятной ночи далекого восемьдесят третьего года. Естественно, в его изложении не было ни убийства сослуживца-часового, ни расстрелянных стариков-чехов, ни растерзанных маленьких детей. Лишь то, что они с братом, взяв в заложницы молодую чешку, пытались уйти за «бугор». Но офицеры-шакалы даже разговаривать не стали, окружили дом, предложили сдаться и, получив отказ, открыли шквальный огонь на поражение. Несмотря на то что в здании, кроме братьев и заложницы, находились еще мирные жители.
– Потом был штурм! Брата Мухтара убили у меня на глазах, хотя он бросил оружие. И расстрелял его тот самый человек, который сейчас является нашей главной целью. Старлей прикончил бы и меня, но его успели оттащить другие офицеры. Затем был трибунал во Львове. На меня «повесили» трупы чехов и приговорили к высшей мере. Но аллах не дал свершиться несправедливости! Верховный суд заменил расстрел на пятнадцать лет лишения свободы. И вот тогда, в одиночной камере, замерзая на бетонном полу, избитый, я поклялся, выйдя на волю, отыскать этого проклятого шакала, Лобанова, и отомстить лютой смертью. Вырезать всю его семью!
– Ну старлей, понятно! А семья-то здесь при чем?
– Я так решил!
– Я, конечно, в ваших диких обычаях мало что понимаю, но мне кажется, что месть должна быть справедливой. Кровь за кровь! Как раньше говорили: «Око за око, зуб за зуб».
– Мне повторить? Я так решил, а решений своих я никогда не меняю! Понял?
– Ладно, ладно, продолжай.
– Я вышел на волю и начал поиски. Не буду рассказывать, как мне все удалось. Но в конце концов я нашел его. Но в первый раз месть не получилась. На даче, где должен был отдыхать Лобанов с семьей, случайно оказались другие люди. Если бы я знал, то не тронул бы никого. Но я ошибся! Они случайно поплатились жизнью.
Генрих перебил Али:
– Видел я по «ящику», КАК они поплатились! Ты их в натуре порвал на куски.
– Генрих! Ты много видишь и еще больше говоришь. Лучше, если бы ты так же много умел делать!
– За это не волнуйся. Все, что надо, я сделаю. Только, Али, сразу учти, баб с детьми под меня не подставляй! Их мочить я не буду! Моя задача – прорыв блокады ментов!
– Учту, чистюля. А еще говорили, что ты самый крутой.
– Али! Завяжи базар, а то я могу и обидеться! И то, что я подчинился тебе, еще не значит, что не сверну тебе шею, если ты будешь слишком борзеть в словах и поступках. Саркис меня знает и говорит только то, за что может ответить. Запомни это, шеф!
– Хорошо, хорошо, я погорячился!
– Много горячишься. Это делу только помешает, держи себя в руках, а эмоции сбрось на острие своей иглы.
Али проглотил эти слова. Только отметил про себя, что Генрих вдруг показал свою неожиданную пугающую агрессивность, хотя внешне был спокоен, как статуя.
– С Лобановыми я разберусь сам, – продолжал Комолов, как ни в чем не бывало, – но они сейчас под защитой ментов. И вот здесь ты как профессионал должен будешь расчистить мне путь!
– Это я сделаю. Но не пойму, ты что, со своими людьми не в состоянии справиться с парой ментов из охраны? Для чего тебе профессионал?
– Не в этом дело! С охраной я разобрался бы и один. Но зона научила меня перестраховываться везде и во всем. Я опасаюсь, что менты могут создать «липу», приманку. И тогда речь пойдет не о двух бойцах охраны. Тогда придется преодолевать барьер полноценной засады.
– Ты предполагаешь, что тебя вычислили, сравнив события в Чехословакии и недавнюю бойню на даче?
– А разве это невозможно?
– Но там не было, по твоим же словам, ничего подобного. Никакого зверства. С какой стати они стали бы связывать события восемьдесят третьего года с сегодняшним днем?
Али посмотрел на Генриха. Не мог он сказать подельнику, что «почерк» Комолова наглядно проявился уже тогда, много лет назад. Оба преступления были похожи, как две капли воды. И не связать их между собой сотрудники милиции не могли. Али помолчал, потом произнес:
– А клятва? Я же прилюдно давал клятву отомстить!
– Да кто ее сейчас помнит...
– Лобанов!
– Ну разве что Лобанов! Но мне кажется, Али, ты что-то недоговариваешь. Нет, это, конечно, твое личное дело, но у меня остается такое чувство.
– Ты прав. Те бабы, которых я завалил на даче, были не посторонними людьми. Это жена и дочь друга Лобанова, некогда тоже старшего лейтенанта нашего полка, Каурова. Он вместе с Лобановым принимал участие в захвате. А еще я знаю, что они дружат с тех давних времен. Теперь вот оказались в Москве. Поэтому-то на его даче и собралась семья Каурова. Но я не разобрался тогда, да и поздно было уже разбираться. Завалил их, и все дела! Потом, еще дед, который перевозил нас через балку...
– Что за дед?
Комолов рассказал о том, как их в ночь убийства перетаскивал через непроходимую балку одинокий старик-алкаш на своем тракторе.
– И ты оставил его в живых? – удивился Генрих.
– Сил больше не было! Я его, правда, предупредил строго! Да и водки дал столько, что к утру он вряд ли что помнил.
– Удивляюсь я тебе, Али! Невинных женщин крошишь в «винегрет», а опасного свидетеля только предупреждаешь. И надеешься, что он после пьянки не расколется! Где логика? Он же мог вас опознать! И вас, и тачку! Хотя, видимо, все-таки смолчал, иначе вас в тот же день менты бы повязали!