Мастер душ
Шрифт:
— Зачем им столько морковки? — поморщился оборотень, разглядывая грядки, которые вдаль уходили многочисленными рядами. — Мы ещё учиться не начали, а над нами уже издеваются. Кому вообще нужна эта морковка?
— Бобрам? — хмыкнул я, не зная, с чего начать обрабатывать эти, хм, растения. Меня этому не учили ни в одном из миров, и поэтому слова прополоть и проредить звучали, как отборные ругательства на незнакомом языке.
— Не нужно было этим ежом стену пробивать, наслаждался бы сейчас тишиной, спокойствием и пирогами, — продолжал сокрушаться Сергей.
— Вообще-то, я дикобраз, — недовольно прозвучал голос обсуждаемого парня. Мы повернулись,
Парни молча сели на колени и начали работать, думая каждый о чём-то своём. Я внимательно наблюдал за их действиями, начиная примерно понимать, что именно нужно делать.
— Как думаешь, зачем они всех допрашивают? — тихо спросил у меня Алексей, выдёргивая странного вида сорняк с длинным и тонким корнем.
— Понятия не имею. Возможно, это связано с пропавшим княжичем, так Пётр сказал, когда встретил нас в городе, — пожал я плечами, надеясь, что с отцом смогу поговорить без лишних свидетелей. По крайней мере, он обещал, что со мной встретится, поэтому я даже не сомневался, меня вызовут так же, как и остальных.
На болтовню парней я особо не отвлекался, стараясь в это время разобраться с тем, что происходит у меня с ядром силы и кольцами энергии души. Они явно были не в стабильном состоянии, хотя демоническая сила больше не стремилась вырваться наружу, как тогда в магазине. Неужели так сказалась поглощённая сердцевина души? Но отделить её в том состоянии, в котором находился княжич, от оболочки было практически невозможно.
Работа в теплице на удивление успокаивала. Всё же земля действительно обладала особыми лечебными свойствами, убирая негативную энергию. И до того момента, как меня вызвал настоятель на разговор, я уже смог стабилизировать собственную магию. Парней увели раньше, и назад по какой-то причине они не вернулись. Я поднялся на ноги, осматриваясь, обнаружив, что в принципе остался один в этой огромной теплице. За стёклами других секторов никого не было.
Пройдя следом за незнакомым мне клириком, который даже не удосужился представиться, к дверям кабинета, где я уже бывал, как только оказался в монастыре, чуть ли не вбежал внутрь, чтобы, наконец, встретиться с отцом. Как только двери за мной закрылись, он снял с головы капюшон, поднявшись на ноги и осматривая меня сосредоточенным и немного уставшим взглядом.
Отец Фёдор тихо вышел за неприметную дверь, находившуюся у дальней стены, оставив нас наедине.
— Я рад, что с тобой ничего больше не случилось. Хотя, если честно, переживал, что ты вляпаешься в какую-нибудь непредвиденную мною ситуацию, — улыбнулся он и, выйдя из-за стола, заключил меня в крепкие объятия.
— Что происходит? — прямо спросил я, когда он отстранился и посмотрел мне прямо в глаза.
— Это… сложно, — немного подумав над ответом, проговорил князь Уваров, садясь за стол и жестом показывая, чтобы я сел напротив него.
— Это всё, что ты можешь мне сказать? — покачал я головой. — Война не закончилась, так ведь? И меня не просто так хотят поймать. Им нужно получить на тебя рычаги давления.
— Не закончилась, — поморщился отец, глядя перед собой и постукивая кончиками пальцев по столешнице. — Ты неглупый парень и сразу всё понял. Как бы ни хотелось это говорить, но ты, являясь моим сыном, всегда
— Разумеется, — кивнул я. Правда, многие вещи, после встречи с княжичем Репниным мне и так стали понятны. Отец некоторое время молчал, после чего всё же начал говорить.
— Когда мы дали повелителю демонов отпор, он не мог не отступить, ведь и так понёс очень большие потери. Но завоевать страну можно и другими способами, например, изнутри. И многие, как ты видел, повелись на обещания Булгакова и купились на силу и обещанные блага, приняв его сторону.
— Булгаков? — хмыкнул я.
— Именно так зовёт сейчас себя повелитель демонов, стоя на границе нашей империи. У него много разных имён, но именно этим он пытается показать, что не является врагом на тех территориях, которые стремиться завоевать, — невесело усмехнулся князь.
— И много тех, кого уже смог завербовать себе главный демон?
— Порядочно. Но если ты спрашиваешь об императоре Годунове, то он всё ещё на нашей стороне, несмотря на давление перерождённых демонов в его окружении.
— Но разве не император стоит за нападением на наш дом? — нахмурился я, вспоминая то, о чём говорили напавшие на меня в поместье, а потом то, что слышал от Петра о пробуждении силы и формировании ядра наследника Годунова.
— Нет. Но он не может поручиться за своих советников и наследника, которые и без демонической силы уже давно начали строить заговоры за его спиной. Он этим, хм, огорчён. Но пока демоны стоят рядом с империей, не дело ворошить это осиное гнездо. Как бы мне этого ни хотелось. Разлад ни к чему хорошему для страны не приведёт. А мне, как и самому императору, к наследнику не подобраться, слишком сильно опекают его няньки, советники и перерождённые демоны. — Сжал он кулак, но, сделав глубокий вдох, быстро взял себя в руки.
Значит, наследничек, науськанный демонами, совершил этот налёт на генерала имперской армии в самой разгар войны, выводя того из равновесия. Не император, но его сын. И вина на Годунове лежит немалая, раз рядом с ним планировался заговор, о котором он не знал. Я видел сына императора несколько раз на светских приемах, и ещё тогда этот болезный на вид юноша с надменным взглядом и противной ухмылкой не вызывал ничего, кроме отторжения. Хотя наследников аристократов с подобными манерами смотреть на всех свысока было хоть отбавляй. Но многие воспринимали их в качестве неизбежного зла, как и я. Всё равно со временем одумаются, когда придёт время брать дела рода в свои руки. Но Григорий Васильевич Годунов, цесаревич Российской империи, не вызывал вокруг никаких чувств, кроме жалости и брезгливости.
— Сколько ещё из Светлейших князей стоит на стороне главного демона? Кроме Репнина? — уточнил я.
Обычных магов, князей и графов и так было понятно, что много, и это ещё не началась активная фаза вербовки. Светлейшие князи — самые сильные маги империи, с которыми придётся считать обеим сторонам.
— Двое. Морозов и Оболенский. Мстиславский и Пронский на моей стороне, — без раздумий ответил он, решив полностью мне довериться. — Пока это всё, что я могу тебе сказать, извини. — Прямо посмотрел он на меня.