Мастер гнева

Грановский Антон

Узник засмеялся и вдруг прыгнул на стену и, быстро перебирая руками и ногами, перебежал со стены на потолок. Там он завис, как муха, и хотел что-то сказать, да не успел – Волчок рубанул его по шее тесаком. Срезанная голова демона рухнула на земляной пол, а следом за ней рухнуло на пол и само тело. Голова откатилась в сторону, раскрыла рот и, глядя на Волчка налитыми кровью глазами, прошипела:

– Ты никогда не вернешься домой, щенок!

Затем вскочила на членистые лапки, выползшие из ее ушей и рта, развернулась и побежала

в угол. Волчок бросился за ней, но когда он добежал до угла, там уже никого не было.

– Я упустил ее, отче! – гневно прокричал он.

В этот миг голова демона рухнула на него с потолка. Членистые лапки вцепились Волчку в волосы.

– Ты сдохнешь, щенок! – завопила она, пытаясь добраться до глаз Волчка. – Сдохнешь!

Волчок вскинул тесак и одним ловким ударом срезал с головы прядь волос, к которой прицепилась тварь. Та со стуком упала на пол. Волчок шагнул к ней, занес ногу и изо всех сил ударил головоногую тварь каблуком. Отвратительный хруст привел его в себя и заставил содрогнуться от отвращения.

Когда Волчок вышел из сарая, пастор стоял на том же месте, губы его мелко подрагивали, а сам он был бледен, как льняное полотно.

– Никогда прежде этот демон не был так силен. – Пастор Нейреттер поднял взгляд на Волчка. – Адский лес стал для них слишком тесен, Вольфганг. Зло рвется наружу, и оно готово смести с лица земли всякого, кто встанет у него на пути.

– Пусть попробует, – сухо проговорил Волчок и сунул тесак за пояс.

8

Из печи тянуло теплом. В печи трепетало рыжее пламя. В темной глубине каморки у закопченной стены виднелись плетенные из корневищ севалки и лубовые коробки.

Волчок лежал на топчане, закинув руки за голову, и смотрел на отблески огня.

«Может быть, дело тут не в науке? – размышлял он. – Может быть, то, что со мной произошло – это вовсе не случайность? Кто знает – возможно, Библия не врет, и Божья десница двинула меня, как шахматную фигуру, туда, где я должен был оказаться? Одно непонятно – зачем?»

Внезапно у Волчка зачесалась рука. Он задрал рукав и посмотрел на предплечье. На коже, в том месте, к которому страж Отто приложил свой медный крестик, открылась темная, кровоточащая язва.

Лицо Волчка дрогнуло, а губы брезгливо произнесли:

– Что за…

Скрипнувшая дверь не дала ему закончить фразу.

– Вольфганг, можно мне войти? – услышал он звонкий и чистый голос Габриэлы.

Волчок сел на топчане.

– Да! – отозвался он.

Приоткрытая дверь распахнулась, и дочь пастора вошла в комнату.

– Прости, я увидела свет и подумала, что ты не можешь уснуть, – с улыбкой сказала она. – У нас тут многие страдают бессонницей. Я принесла тебе молодого вина, оно поможет.

Габриэла подошла к топчану, на котором лежал Волчок, и протянула ему кубок с вином. Приняв кубок из рук девушки, Волчок

сделал несколько глотков. Ароматный, прохладный напиток доставил ему удовольствие.

– Вкусное вино, – похвалил он. – Спасибо, что позаботилась, Габи.

– Мне было приятно услужить тебе, кузнец. – Девушка посмотрела на недавно выкованный меч, который лежал на скамье, и сказала: – А ты и правда хорошо знаешь железо.

– В этом деле я один из лучших, – не без гордости отозвался Волчок.

Габи улыбнулась:

– Ты это доказал. Кузнец Ганс и в подметки тебе не годился. Думаю, на том свете Богу придется приложить немало усилий, чтобы сделать из него мастера, достойного такой работы, как твоя.

– Ты думаешь, на том свете он тоже будет кузнецом? – с улыбкой спросил Волчок.

– Конечно, – не задумываясь, ответила Габи. – Отец всегда говорит, что мы унесем с собой в Рай или в Ад все свои навыки и привычки. Душа дается человеку чистой и непорочной, но в течение жизни все, что делает человек, отпечатывается на этой душе пятнами и разводами. И от них уже не избавиться.

Волчок улыбнулся.

– Значит, я и на том свете буду работать с железом? Мне это по душе. Ну, а ты? Чем будешь заниматься на том свете ты?

– Шить рубашки и камзолы.

– Ты хорошая швея?

Габи покачала головой:

– Нет. Скверная.

– Что же ты умеешь лучше, чем шить?

Не успел Волчок договорить, как Габи молниеносно выхватила из ножен, висевших у нее на поясе, кинжал и приставила его к горлу Волчка.

– Ловко! – похвалил Волчок.

Габи засмеялась, затем, не глядя, швырнула кинжал через плечо. Он со свистом пересек кузницу и вонзился в притолоку над головой вошедшего в комнату человека. Это был страж Отто, и кинжал вошел в балку всего на пять сантиметров выше его головы.

– Дочь нашего любимого пастора решила меня убить? – с кривой усмешкой осведомился Отто.

Габи обернулась и ответила в тон стражу Отто:

– Если бы решила – ты был бы уже мертв. Почему ты не постучал?

Отто не ответил. Он поднял руку, обхватил рукоять кинжала и с усилием вырвал его из балки.

– У тебя твердая рука, дочь пастора, – сказал он. – И мне это нравится.

Габи прищурила серые глаза и проговорила с упрямым холодком в голосе:

– Вероятно, ты не заметил, что мы с Вольфгангом беседовали.

– Беседовали?

– Да. И ты помешал нашей беседе.

– Что ж… Что сделано, то сделано, и исправить это я уже не могу. Признаться, я тоже хотел перемолвиться с кузнецом словечком-другим.

Габи поджала губы и метнула в Отто такой взгляд, что любого другого он испепелил бы на месте. Однако страж и бровью не повел. Поняв, что выдворить стража Отто так просто не удастся, Габи обреченно вздохнула, затем повернулась к Волчку и сказала:

– Мне понравилось разговаривать с тобой, Вольфганг.