Мастер гнева
Шрифт:
Егор только сейчас заметил, что все еще держит в руках ружье для подводной охоты, из дула которого угрожающе торчит наконечник гарпуна.
– Опусти, или мы откроем огонь на поражение.
Черные дула пистолетов были нацелены Егору в грудь. Несколько секунд он стоял неподвижно, потом повернулся к столу и положил гарпунное ружье на столешницу.
Профессор Терехов по-прежнему сидел в дальнем углу зала. Очкастый бармен продолжал меланхолично натирать полотенцем бокал. Мускулы под футболкой у Егора напряглись и стали крепкими, словно канатные узлы.
– Хороший
И тогда Волчок прыгнул. Приземлившись за спиной у лысого оперативника, Егор быстро перехватил его руку с пистолетом и резко развернулся, используя тело своего врага, как щит. Загрохотали выстрелы, пистолеты задергались в руках оперативников, выплевывая огонь. Не меньше десятка пуль вошло в грудь и живот бритоголового. Егор сунул палец в кольцо спусковой скобы. Пистолет трижды рявкнул у него в руке, и три оперативника, выронив оружие, рухнули на пол. Один из них получил пулю в голову, второй – в сердце, третьего свинцовая пчела ужалила в правую сторону шеи.
Егор отшвырнул от себя мертвое тело бритоголового оперативника и повернулся к бармену. Тот стоял за своей деревянной стойкой, спокойно глядя на Егора сквозь стеклышки очков. Невзрачный, худосочный, совершенно заурядный в своем поношенном пиджаке и с блеклыми редкими волосами, аккуратно зачесанными набок. Однако Егор почувствовал волны страшной опасности, исходящие от этого невзрачного человечка. Бармен, продолжая глядеть Волчку в глаза, чуть-чуть прищурил веки.
По телу Егора прокатилась волна леденящего холода. Он зарычал и шагнул вперед, но тут же остановился. Ноги отказывались ему подчиняться. Он хотел поднять правую руку, но понял, что не чувствует ее. Шея его налилась сковывающей тяжестью. Волчок скосил глаза вниз, и дыхание перехватило у него в горле. Иней покрывал его затвердевшие ноги и живот. Приподнятая правая рука была прозрачной, и Егор видел сквозь превратившуюся в лед плоть синие веточки вен и артерий, забитые замерзшей кровью. Тело его окончательно обледенело, он больше не мог пошевелиться.
Дверца подсобки, расположенная рядом с барной стойкой, открылась, и в зал вошел пожилой коренастый человек с проницательными темными глазами. На висках его поблескивала седина, но взгляд был твердым, а в движениях не было старческой слабости.
Он на секунду остановился и внимательно оглядел Егора, потом повернул голову к бармену – тот едва заметно кивнул. Седовласый крепыш кивнул в ответ и зашагал к Егору, доставая что-то из кармана пиджака.
Егор увидел, что это стальная коробка-бикс.
– Ну, здравствуй, Егор Волков. Моя фамилия Варлей. Некоторые по привычке называют меня полковником, хотя я давно уже гражданское лицо.
Варлей опустил взгляд на бикс, подцепил крышку ногтями и аккуратно снял ее. В биксе лежал стеклянный шприц.
– Ты и впрямь оказался крепким орешком, Егор. Я арендовал этот ресторан для встречи с тобой, привез сюда лучших своих людей. До сих пор я думал, что они способны внушить все, что угодно, любому человеку на Земле. Но они не сумели
Егор собрал волю в кулак и путем неимоверного усилия сумел приоткрыть губы.
– Что вы… собираетесь… делать? – хрипло прошептал он.
– Ничего ужасного, – ответил полковник Варлей. – Вы с господином Тереховым – слишком уникальная парочка, и мы будем вас холить и лелеять. По крайней мере, это касается Терехова. А с тобой мы поступим так, как поступают с очень ценным экспериментальным животным.
– Как? – прохрипел обледенелой гортанью Волчок.
Полковник улыбнулся.
– Сделаем из тебя основателя новой породы. Родоначальника новой генерации существ, способных перемещаться по шкале генетической памяти сколь угодно далеко.
Полковник Варлей достал из биксы шприц и снова взглянул на Егора.
– Был такой японский художник Хокусай. Каждые десять-пятнадцать лет он менял имя и становился новой личностью. Я был бы не прочь стать другим. Так сказать, сменить старую шкуру на новую.
– На… волчью?
Варлей чуть прищурил темные глаза, опутанные паутинкой морщинок.
– Я хочу испытать и увидеть то, что испытал и увидел ты. Быть чудовищем, конечно, противно, но к твоей волчьей морде прилагаются уникальные опции. И я намерен ими воспользоваться.
Егор вновь попытался собрать волю в кулак.
«Это все наваждение! – сказал он себе. – Мое тело – это по-прежнему мое тело! Очкастый бармен забрался ко мне в мозг».
Он перевел взгляд на бармена. Тот больше не протирал бокал. Он стоял за барной стойкой и смотрел на Егора.
– Уби… райся, – тихо прохрипел Волчок, глядя бармену в глаза.
И повторил, не размыкая губ, но продолжая сверлить экстрасенса яростным взглядом:
«УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ!»
И что-то изменилось. Словно замороженная кровь растаяла и вновь потекла по его артериям и венам. Егор поднял руку и схватил полковника за горло. Тот вытаращил глаза и прохрипел:
– Жнец…
Егор все сильнее сжимал пальцы, но вдруг поток ослепительно белого света ворвался ему в глаза и ослепил его. Свет исходил от барной стойки. Егор медленно повернул голову и посмотрел сквозь облако света на очкастого бармена. И тут словно кто-то резко выключил свет – Егор погрузился в непроглядную тьму.
3
– Милый?.. Милый, ты спишь?
Волчок открыл глаза.
– Так и думала, что ты уснешь, – снова произнес веселый женский голос. – Не надо было работать в выходной.
– Я… просто задремал. – Волчок поднял руки к лицу и протер глаза пальцами, прогоняя остатки дремы.
В камине ярко пылали бруски древопластика. Красноватые отсветы играли на коричневом бархате штор и на усталом лице жены. Темно-синее платье, белоснежный передник. Русые волосы зачесаны назад и скреплены на затылке черной сеточкой с перламутровыми блестками.
– Ника, – тихо позвал Волчок.
Девушка, колдовавшая у печи, повернула голову:
– Ты что-то сказал, милый?
– Габи? – произнес Волчок.