Мастер и Маргарита
Шрифт:
Волнуясь до того, что сердце стало прыгать, как птица под черным покрывалом, Иуда спросил прерывающимся шепотом, опасаясь, чтобы не услышали прохожие:
— Куда же ты идешь, Низа?
— А зачем тебе это знать? — ответила Низа, замедляя шаг и надменно глядя на Иуду.
Тогда в голосе Иуды послышались какие-то детские интонации, он зашептал растерянно:
— Но как же… Ведь мы же условились… Я хотел зайти к тебе, ты сказала, что весь вечер будешь дома…
— Ах, нет, нет, — ответила Низа и капризно выставила вперед нижнюю губу, отчего Иуде показалось, что ее
— Как за город?.. — спросил растерявшийся Иуда. — Одна?
— Конечно, одна, — ответила Низа.
— Позволь мне сопровождать тебя, — задыхаясь, попросил Иуда. Мысли его помутились, он забыл про все на свете и смотрел молящими глазами в голубые, а теперь казавшиеся черными глаза Низы.
Низа ничего не ответила и прибавила шагу.
— Что же ты молчишь, Низа? — жалобно спросил Иуда, ровняя по ней свой шаг.
— А мне не будет скучно с тобой? — вдруг спросила Низа и остановилась. Тут мысли Иуды совсем смешались.
— Ну, хорошо, — смягчилась, наконец, Низа, — пойдем. А куда, куда? Погоди… зайдем в этот дворик и условимся, а то я боюсь, что кто-нибудь из знакомых увидит меня и потом скажут мужу, что я была с любовником на улице.
И тут на базаре не стало Низы и Иуды, они шептались в подворотне какого-то двора.
— Иди в масличное имение, — шептала Низа, натягивая покрывало на глаза и отворачиваясь от какого-то человека, который с ведром входил в подворотню, — в Гефсиманию, за Кедрон, понял?
— Да, да, да…
— Я пойду вперед, — продолжала Низа, — но ты не иди по моим пятам, а отделись от меня. Я уйду вперед… Когда перейдешь поток… ты знаешь, где грот?
— Знаю, знаю…
— Пройдешь мимо масличного жома вверх и поворачивай к гроту. Я буду там. Но только не смей идти сейчас же за мной, имей терпение, подожди здесь, — и с этими словами Низа вышла из подворотни, как будто и не говорила с Иудой.
Иуда простоял некоторое время один, стараясь собрать разбегающиеся мысли. В числе их была мысль о том, как он объяснит свое отсутствие на праздничной трапезе у родных. Иуда стоял и придумывал какую-то ложь, но в волнении ничего как следует не обдумал и не приготовил и медленно вышел из подворотни.
Теперь он изменил свой путь, он не стремился уже в Нижний Город, а повернул обратно ко дворцу Каифы. Праздник уже вошел в город. Вокруг Иуды в окнах не только сверкали огни, но уже слышались славословия. По мостовой опоздавшие прохожие гнали осликов, подхлестывали их, кричали на них. Ноги сами несли Иуду, и он не заметил, как мимо него пролетели мшистые страшные башни Антония, он не слышал трубного рева в крепости, не обратил внимания на конный римский патруль с факелом, залившим тревожным светом его путь.
Пройдя башню, Иуда, повернувшись, увидел, что в страшной высоте над храмом зажглись два гигантских пятисвечия. Но и их Иуда разглядел смутно. Ему
Теперь Иуде ни до чего не было дела, он стремился к Гефсиманским воротам, он хотел скорее покинуть город. По временам ему казалось, что впереди него, среди спин и лиц прохожих, мелькает танцующая фигурка, ведет его за собой. Но это был обман. Иуда понимал, что Низа значительно обогнала его. Иуда пробежал мимо меняльных лавок и попал наконец к Гефсиманским воротам. В них, горя от нетерпения, он все-таки вынужден был задержаться. В город входили верблюды, вслед за ними въехал военный сирийский патруль, который Иуда мысленно проклял…
Но все кончается. Нетерпеливый Иуда был уже за городской стеною. По левую руку от себя Иуда увидел маленькое кладбище, возле него — несколько полосатых шатров богомольцев. Пересекши пыльную дорогу, заливаемую луной, Иуда устремился к кедронскому потоку, с тем чтобы перебраться через него. Вода тихо журчала у Иуды под ногами. Перепрыгивая с камня на камень, он наконец выбрался на противоположный гефсиманский берег и с великой радостью увидел, что дорога под садами здесь пуста. Невдалеке уже виднелись полуразрушенные ворота масличного имения.
После душного города Иуду поразил одуряющий запах весенней ночи. Из сада через ограду выливалась волна запаха миртов и акаций с гефсиманских полян.
Ворота никто не охранял, никого в них не было, и через несколько минут Иуда уже бежал под таинственой тенью развесистых громадных маслин. Дорога вела в гору. Иуда поднимался, тяжело дыша, по временам попадая из тьмы в узорчатые лунные ковры, напомнившие ему те ковры, что он видел в лавке у ревнивого мужа Низы.
Через некоторое время мелькнул по левую руку от Иуды, на поляне, масличный жом с тяжелым каменным колесом и груда каких-то бочек. В саду никого не было — работы закончились на закате, и теперь над Иудой гремели и заливались хоры соловьев.
Цель Иуды была близка. Он знал, что направо в темноте сейчас начнет слышать тихий шепот падающей в гроте воды. Так и случилось, он услыхал его. Становилось все прохладнее. Тогда он замедлил шаг и негромко крикнул:
— Низа!
Но вместо Низы, отлепившись от толстого ствола маслины, на дорогу выпрыгнула мужская коренастая фигура, и что-то блеснуло у нее в руке и тотчас потухло. Иуда, слабо вскрикнув, бросился назад, но второй человек преградил ему путь.
Первый, что был впереди, спросил Иуду:
— Сколько получил сейчас? Говори, если хочешь сохранить жизнь!
Надежда вспыхнула в сердце Иуды, и он отчаянно вскричал:
— Тридцать тетрадрахм! Тридцать тетрадрахм! Все, что получил, с собою! Вот деньги! Берите, но отдайте жизнь!
Человек спереди мгновенно выхватил из рук Иуды кошель. И в тот же миг за спиной у Иуды взлетел нож и ударил влюбленного под лопатку. Иуду швырнуло вперед, и руки со скрюченными пальцами он выбросил в воздух. Передний человек поймал Иуду на свой нож и по рукоять всадил его в сердце Иуды.