Мастер икебаны
Шрифт:
Это надо понимать так, что азалии были куплены не в «Волшебном лесу», а в цветочной лавке рангом пониже. Либо госпожа Кода недолюбливает «Волшебный лес», либо у нее просто не было денег, причем скорее — последнее. Семья Каяма не слишком-то балует своих служащих, надо полагать.
— О нет, азалии были ужасно обаятельные! — Я лихорадочно пыталась придумать комплимент, способный убедить в моем расположении человека, который верил, что цветы — это живые существа. — Я поставила их в хибачи — голубой с белым, — и мое неумение подбирать достойный сосуд было
— Какое там еще неумение? Не надо сомневаться в своих возможностях, — проворчала госпожа Кода. — Вы смотрите в сердце цветка, я же вам говорила. Хотя, разумеется, выбрать достойный сосуд — это серьезный шаг. Например, вот этот ваш сюибан, сделанный в тридцатых годах, совсем не похож на изощренно украшенные, узорные сюибаны девятнадцатого столетия...
— Это достойный сосуд? — перебила я ее, думая о цене, которую заломил сегодня господин Исида.
— О да. Их сделали всего тысячу штук. Печь для обжига находилась тогда на Кюсю, мастера работали только для школы Каяма. Потом началась война, гончарную мастерскую реквизировали для военных нужд. Вплоть до пятидесятых годов денег не хватало, и школе было не до собственного производства, зато теперь у нас появились другие возможности...
Я кивнула, пытаясь догадаться, к чему она клонит.
— Удивительно, как вам удалось найти такую редкую вещь, — продолжила госпожа Кода.
— Чистая удача. К тому же я заплатила не слишком дорого, — заверила я ее, не подумав даже, как сомнительно это прозвучало. Еще бы — артефакт великой школы Каяма за смешные деньги.
— Как вы сказали? «Заплатила»? — Она заметно удивилась.
В этот момент дверь, ведущая из холла на лестницу, хлопнула, и в холле появился Такео Каяма. В той же самой гринписовской майке и старых джинсах. Выглядел он так, как будто собирался заниматься тяжелым ручным трудом. Даже если и так, то, полагаю, не за деньги.
— Это было в ее рюкзаке? — спросил он у госпожи Коды, даже не взглянув на меня.
— Совершенно верно. Мы как раз обсуждали покупку мисс Симуры.
— Предоставьте это мне. — Он наконец перевел на меня мрачный взгляд. — Поднимайтесь в мой офис. В этот раз мы поедем на лифте.
Ясно. Он дал мне понять, что заметил оборванные лепестки на служебной лестнице. Растрепанный букет лежал у него перед носом на ореховом столике. Об остальном нетрудно было догадаться.
— Такео-сэнсэй, вы меня простите? Я чувствую себя усталой, — промурлыкала госпожа Кода.
— Ну конечно. Хотите, я провожу вас наверх? — Его голос смягчился.
— Не стоит. Я, пожалуй, выпью чашку чая и вернусь к своей работе. Не беспокойтесь за меня.
Я собрала свой рюкзачок и послала охраннику любезную улыбку. Как мило было с его стороны заварить всю эту кашу. Затем я последовала за Такео, который нес мой сюибан в руках, к лифту, вошла в кабину и стала считать проносящиеся этажи. Третий, четвертый, пятый... Девятый. Этаж, на котором, как говорила Лиля, располагалась частная резиденция семьи Каяма.
— Выходите, — скомандовал он, когда двери лифта распахнулись.
— Я собиралась пропустить
— Полагаю, что вы собирались нажать другую кнопку и сбежать от меня. Спуститься на другой этаж, выйти на лестницу и выскользнуть из здания, верно? Ничего не выйдет. Швейцар не выпустит вас отсюда, пока я не разрешу.
— Это если бы я пошла через холл. Но в таком большом здании всегда найдется служебная лестница или пожарный выход, верно? В этом вашем лабиринте много неизведанных тропок.
— Что есть, то есть. Одну такую тропку вы сейчас увидите. Она ведет в мой офис.
— Офис у вас в квартире?
— Вы же знаете, что я живу не здесь. — Он посмотрел на меня тяжелым взглядом. — Теперь налево. Пятая дверь.
Эту часть здания Каяма дизайнеры отделали более стильно, чем скупо декорированный административный офис на втором этаже и пустые, залитые светом классные комнаты на четвертом.
Небольшие пейзажи, развешанные на стенах цвета киновари, были подсвечены яркими крохотными светильниками, в одной из картинок я узнала работу Яёи Кусамы, потом, кажется, мелькнул полосатый Марк Ротко.
— Неужели это?.. — Я остановилась как вкопанная.
— Да, это Ротко, — высокомерно произнес Такео. — Удивительно, что вы его не стащили.
— Что-что? — Я оторвалась от созерцания картины.
— Не придуривайтесь. Для простой ученицы вы слишком хорошо знаете все ходы и выходы.
— Мне просто рассказала одна из здешних студенток. Ее сюда приглашали на обед.
— Лиля Брэйтуэйт, — произнес он безразличным голосом, открывая почти незаметную дверь.
Я вошла вслед за ним. Страшно мне не было. Что могло со мной случиться? Госпожа Кода, мисс Окада и швейцар знали, что я в офисе Такео, если этот уютный кавардак мог сойти за чей-нибудь офис. На стенах висели фотографии полевых трав и цветов, на столе стоял компьютер, вокруг стола — пара клубных кресел, обтянутых старинным коричневым хлопком. Эта комната была вызовом лаконичной минималистской концепции Каяма Каикан.
Такео убрал с одного из кресел стопку журналов «Нэшнл джиогрэфик» и подал мне знак садиться. Я села, нет, скорее, провалилась внутрь старого, продавленного кресла, пружины которого сломались, наверное, году в семидесятом.
— У нас есть кое-что общее, — сказала я из глубины кресла. — Я тоже покупаю старую мебель. Скажите, на какой из воскресных распродаж вы это приобрели?
— Эти кресла не с барахолки! — Голос Такео повысился на целую октаву. — Это семейная мебель из дома, где все мы раньше жили. Кресла стояли в комнате моей матери.
Тут мне стало здорово не по себе. Кажется, моя американская бесцеремонность снова меня подвела.
— Так или иначе, вы здесь не затем, чтобы оценивать мебель. Мне хотелось бы услышать подробности об этой истории с вещью, обнаруженной в вашем рюкзаке.
— С которой из них?
— Керамика в стиле арт-модерн, изготовленная в тридцатых годах специально для нашей школы.
Таких сюибанов всего тысяча штук. Найти их довольно нелегко.
— Да, госпожа Кода мне говорила. — Этот факт, между прочим, мог порадовать и господина Исиду.