Мастер иллюзий
Шрифт:
— В меру своего положения. — Понимающе усмехнулся Борхард. — Абсолютной справедливости не существует, ей всегда препятствуют интересы общества или отдельных его представителей.
— Но стремиться к нему… — Заговорил было я. Мне семнадцать, мне семнадцать. Я юный, горячий максималист…
— Нужно в меру, не забывая о своих обязательствах, иначе такой радетель справедливости окажется от неё дальше, чем любой мерзавец, беспокоящийся лишь о собственных интересах. — Пресёк мою фразу Борхард, но тут же махнул рукой. — Впрочем, это долгий и несвоевременный разговор. Не находишь?
— Согласен. — Я изобразил вздох и, шевельнув рукой, демонстративно поморщился от боли,
— Медики обещают, что поставят тебя на ноги меньше чем за неделю.
— С разбитой костью? — Удивился я.
— Ментальные конструкты годятся не только для того, чтобы крушить головы. — Пожав плечами, произнёс мой собеседник.
— А потом? — Осведомился я.
— А что «потом»? — Деланно удивился Борхард. — Это уже твоё дело. Хочешь, возвращайся в Ведерников, хочешь, езжай, куда собирался. Это уже не наше дело.
— Вообще-то, я имел в виду свою собственность. Когда и как мне её вернут? — Уточнил я.
— Хм… да, забыл. — Повинился Брюсов. — Как поправишься, сможешь забрать своё имущество со складов в Портовом районе Ростова. Номер склада и договор я тебе пришлю на зерком. Или, если желаешь, можем доставить его «скатом» в тот же Ведерников, в твою лавку.
— Боюсь, этот вариант не прокатит. — Вздохнул я. — Сомневаюсь, что после давешних приключений, управляющий согласится сдать мне квартиру и помещение под магазин ещё раз. Так что, пожалуй, я заберу свои вещи со склада сам. Продлить аренду я смогу?
— Без проблем. — Кивнул Брюсов и тут же усмехнулся. — Но это уже за свой счёт, будь добр.
— Пусть так. — Согласился я, но продолжить фразу не успел. В палату вошёл медик.
— Процедуры. — Провозгласил он, окинув нас о-очень суровым взглядом… и Борхард даже слова поперёк не сказал. Только развёл руками и, на ходу забрав у меня оба зеркома, исчез из комнаты.
Ну а мне не оставалось ничего иного, кроме как отдаться в надёжные руки здешних врачей… и попытаться подсмотреть используемые ими лечебные конструкты.
Глава 3
Зерком Аглаи, как и прочие шмотки, вернулся ко мне лишь на седьмые сутки пребывания в госпитальном блоке имения Ростопчиных. Нет, если бы я попросил врачей, они принесли бы его значительно раньше, но всё это время я пребывал в несколько помутнённом и заторможенном состоянии, эдаком полусне-полуяви, так что просто не додумался потребовать зерком. Хотя, может быть оно и к лучшему. Представляю, что мог бы подумать тот же Остромиров, услышав прорезавшийся у меня акцент урождённого чухонца. А тормозил я в эти дни действительно знатно, и лишь по вечерам, в краткие периоды меж снятием выдохшихся и наложением новых комплексов лечебных конструктов, приходил в себя и… еле удерживался от отказа продолжать лечение. Но честное слово, оно того стоило, несколько дней тормознутости, не великая плата за столь скорое исцеление. Лубки с меня сняли на пятый день, а ещё через сутки медики Ростопчиных констатировали полное восстановление всех повреждённых тканей. Вот тогда, обнаружив в боксе рюкзак со своими вещами, я, наконец, смог добраться до стекляшки. Покрутил её в руках и, вздохнув, отложил в сторону. Звонить кому-либо не хотелось, совсем. Я просто не знал, что сказать. Бийским ли, Остромирову или Грацу, неважно. У меня нет желания с ними разговаривать, по крайней мере, сейчас.
Решив, что об этом можно будет подумать позже, когда покину сию гостеприимную обитель, я снял надоевшую больничную пижаму и, бросив взгляд за окно, принялся рыться в своих вещах. За то время, что я здесь валялся, погода словно опомнилась,
Отыскав среди купленных в компании Аглаи вещей, свитер крупной вязки и лёгкую ветровку, я мысленно погладил себя по голове за предусмотрительность и, отложив их в сторону, вновь нырнул в рюкзак. Выудив из него «нимы», иногда по привычке всё ещё именуемые мною джинсами, я в очередной раз удивился. Испохабленные ползаньем по парку, сейчас они выглядели как новые. Кажется, обитатели этого дома позаботились не только о ранах, но и о чистоте моей одежды. Славно. Какие, однако, добрые, внимательные и щедрые на помощь люди…
С этой мыслью, я подцепил телекинезом сияющую в моём внимании нить, искусно вшитую в боковой шов нимов и, сосредоточившись, осторожно и незаметно извлёк это инородное включение, оказавшееся тонкой металлической проволокой, длиной не более пяти сантиметров. Я же говорю, о-очень внимательные люди.
Пока я надевал штаны, нитевидный «маячок», направляемый всё тем же телекинезом, опустился в пустой карман рюкзака. Туда же последовали и два его «сотоварища», вытащенные мною, последовательно, из подошвы кроссовка и шва ветровки. Больше «обновок» в своём гардеробе я не обнаружил, хотя и перерыл его сверху донизу, изображая поиск якобы потерянной футболки. Правда, зерком вызывал определённые сомнения, в виду недавно услышанной истории о слежке за зарвавшимся Барном, но избавляться от него я не стал. Пока.
Как и предупреждал врач на финальном осмотре, Борхард дожидался меня на выходе из госпитального блока. Именно он должен доставить меня в Ростов, что не могло не радовать. Ростопчины оказались людьми не только внимательными, но и аккуратными. Принцип «где взял, туда и верни», всегда был мне близок, так что, рисуем господам плюсик… рядом с минусом за их избыточную «внимательность».
Брюсов стоял на крыльце, прижав рукой к перилам небольшую сумку и, явно о чём-то задумавшись, смотрел в никуда. Впрочем, созерцательное состояние слетело с него в тот же момент, как хлопнула закрытая мною входная дверь. Тут он встрепенулся и, обернувшись, смерил меня долгим изучающим взглядом.
— Ну, здравствуй, Ерофей. Давно не виделись. — Улыбнулся он.
— Три дня. — Уточнил я. В последний раз, Борхард заглядывал в мой бокс именно тогда. Правда, разговора не получилось, поскольку я был не в том состоянии, чтобы вести великосветские беседы. Да что там! Мне, чтобы сказать «добрый день», нужно было сосредотачиваться целую минуту, не меньше. Понятное дело, что собеседник из меня был аховый и приходивший проведать «болящего», Брюсов старался как можно быстрее сбежать прочь от того жуткого тормоза, что встречал его в боксе госпитального блока.
— Ну да. — Кивнул Борхард и, протянув мне сумку, договорил с уже знакомой усмешкой, — мы тут с ребятами кое-что собрали для тебя. Замена трофеям, так сказать.
— Какая замена, каким трофеям? — Не понял я.
— Оружие, взятое тобой в бою. — Пояснил Борхард, спускаясь с крыльца. Я накинул на голову капюшон ветровки и последовал за ним, под накрапывающий, мелкий и противный дождь. — Будь у тебя разрешение, оформили бы трофеи как подарок, по крайней мере, короткоствол точно, а так, увы… ты несовершеннолетний и владеть оружием тебе по закону ещё рано. С автоматами и гранатами, вообще швах. Такую «музыку», только фамильной гвардии да военным хранить разрешено. В общем, мы с ребятами подумали, прикинули и решили, что это дело надо хоть как-то исправить.