Мастер искажений

Васильев Ярослав

– А это еще кто?

Рагнар вывел над столом голографическое изображение бурой зубастой двуногой ящерицы, напоминавшей тираннозавра. Для масштаба рядом встала фигура Рагнара – ящерица была самое малое на полметра выше.

– Это и есть шангри. Самая достоверная реконструкция. Древнейшая из известных рас нашей Галактики. Раньше думали, вообще самая первая, вот и называли их Предтечами. Исчезли миллионы лет назад, но перед этим достигли невероятных высот. Именно от них, к слову, и досталась технология искажения. Или, по-научному, обратимости информации. Первыми ее освоили вольфары, от них переняли люди. Остальные расы оказались неспособны. Эсперы… Ах да, в твое время их же еще не было?

Лена замотала головой: нет, конечно.

– Ну

да, они тоже впервые появились в вашей России, но позже. Геном окрестных жителей так отозвался на серьезное колебание гиперполя. Проснулся ген, которому, видимо, предстояло спать еще несколько тысячелетий эволюции. В общем, информация – это еще одно состояние материи. Эсперы могли ее из общего потока Вселенной воспринимать напрямую. В пространстве гиперперехода расстояния имеют совсем другой смысл. Идти линиями каналов намного короче по расстоянию, времени и энергии, чем ломиться по целине. Первые космонавты еще не имели карты каналов, вынуждены были доверять сложной автоматике и примитивной технике, были ее заложниками. А потом узнали, что эсперы могут напрямую видеть эти самые каналы. Собственно, это и обусловило, что всего лет за двести мы достигли столько же, сколько фламины и саураны за тысячу-полторы.

Рагнар погасил голограмму. И тут Лена сообразила: на ней нет очков виртуала, и вряд ли в маленьком камбузе-столовой смонтирован проектор. Картинку Рагнар показывал своими способностями.

– Так вот. О нас, Мастерах искажений. Шангри пошли дальше. Они сообразили, что не только материя переходит в информацию, но и наоборот. Сформировав нужный пакет информации, ты можешь поменять материю. Правильно подготовленный и тренированный эспер может осуществлять такой переход. Сначала с помощью приборов, а потом и самостоятельно – в его мозге формируются определенные, не до конца материальные структуры. Как ты и сказала, творить волшебство силой мысли. Или, по-научному, осуществлять искажение реальности в заданном направлении. Понимаем мы этот процесс на самом деле до сих пор едва-едва, но пользуемся вовсю.

– А русский? – торопливо задала следующий вопрос Лена. – Я на филолога училась. Язык изменился сильно, конечно, но в основном все очень знакомое чувствуется.

Рагнар отправил в рот и прожевал ложку десерта, затем насмешливо ответил:

– Ваш русский стал языком космофлота. Логично же, когда почти все инженеры и навигаторы или из России, или учились в России. Плюс во время Разлома человечеству повезло: уцелела одна из периферийных колоний. Сейчас это – одна из двух столиц Империи. Перед Разломом там было что-то вроде завода на окраине, в основном сплошь производство в космосе. Их почти не задело, они сохранили большую часть технологий – подобные заводы строили с учетом автономного ремонта. С них началось возрождение и новое объединение человечества. Но раз космос, то и говорили в этой колонии исключительно по-русски. Вот и лег этот язык в основу современного имперского. Вместе с интерлингвой, на которой говорили в колониях на планетах.

Рагнар посмотрел на Лену так, словно старался просветить насквозь, до самых потаенных омутов души. Девушка аж поежилась от пробежавшего по коже мороза.

– У тебя осталось, вижу, еще два вопроса. Очень важных. Согласен ответить. Но хочу, чтобы ты их задала вслух и сама.

Лена ответила далеко не сразу. Долго хмурилась, смотрела то в одну, то в другую сторону, старательно обходя глазами мужчину перед собой, ковыряла десерт ложкой и пыталась делать вид, что слишком увлечена едой, чтобы говорить дальше. Наконец, тихонько, почти шепотом спросила:

– Почему тебя боятся? И зачем тебе нужна была я?

– Ответ во все той же истории. – Рагнар печально улыбнулся. – Разлом отбросил нас назад, заодно помог выйти в Галактику новым расам. Они смотрели на людей как на дикарей, добычу. Как на еду. Как на конкурентов. Человечеству пришлось драться за выживание. Навербованные из свежеприсоединившихся планет солдаты иногда дезертировали,

чиновники воровали и торговали с врагами. Мысль, что перед лицом чужаков мы должны быть едины, внедряли с трудом. Внедряли такие, как я, – вороны разрушения. Карающая длань и последний рубеж императора. Комиссары при войсках, проверяющие. Мы своей жизнью отвечаем за исполнение приказов императора и для достижения цели имеем право отдать любой приказ, вплоть до смертного приговора. В одном лице следователь, суд и палач. «Жизнью и честью своей отвечаю за дело, порученное императором». С тех пор изменилось многое. Наши права приостановили…

– Не отменили, – все так же тихо уточнила Лена.

– Не отменили, – согласился Рагнар. – Разве что воронами стали брать, как правило, Мастеров искажений. И это новый повод нас испугаться. Вороны – единственные из Мастеров искажений, кто имеет право убивать с помощью своего искусства не только ради самообороны. К тому же… Не очень давно впервые за много десятилетий четверым – двум Мастерам и двум советникам императора – права воронов были восстановлены в полном объеме. В столице случился теракт, из-за которого погибло много хороших людей. Заказчики были чрезвычайно богаты и влиятельны. Предусмотрели все, даже возможный арест – а потом побег, сменить внешность и затеряться. Вороны их нашли, арестовали прямо во время какой-то там пресс-конференции. На месте зачитали приговор и прилюдно казнили. В тот день, когда я уйду в отставку, вот эти две черные ленты на моих руках исчезнут, повинуясь императорскому приказу. И меня снова перестанут бояться. Но до этого будут пугаться до рвоты. Не меня лично, а двух черных отпечатанных на коже лент.

– Я и так не боюсь, – робко улыбнулась Лена. – Ты… не знаю, как сказать, но ты замечательный.

А про себя подумала, что появившиеся во время рассказа про воронов морщинки в уголках глаз и усталый взгляд сразу состарили Рагнара лет на пятнадцать. Хотя до этого она больше тридцати ему бы не дала.

– А ты просто чудо и мое спасение. Раз уж я во время, хм, процесса не смог закрыть свои мысли, и ты проникла, хоть и случайно, в мою тайну. Видимо, за прошедшие годы навык растерял. Или после долгого воздержания? Если коротко – на эту должность я попал не по своей воле. Контракт на двадцать лет или… Не важно, в общем. Никогда не стремился в армию. Был дорогим гражданским специалистом в столице. И кому-то перебежал дорогу. Мастерам искажений нужны эмоции. Они – источник нашей силы. Представь огромное хранилище, в каждой ячейке – воспоминание. В нужный момент достал, использовал. Получил эмоцию, превратил в искажение. По мелочам мы набираем и расходуем эмоции постоянно, для серьезного дела запасаем память про те или иные ощущения впрок. Но у каждого есть своя, особая эмоция. Ее называют еще «опора вектора».

– Секс? – догадалась Лена.

Рагнар упер взгляд в потолок, задумчиво постучал ложечкой по столешнице, потом снова посмотрел на Лену.

– Не все так просто. Не один лишь физический процесс соития. Нет, приятно, конечно, и в любом случае что-то да принесет. Именно радость на двоих, общее удовольствие. Когда девушка млеет и тает в твоих руках, когда ей приятно. Далеко не всегда нужно доводить дело до постели. Тот, кто загнал меня на должность ворона, знал, что делает. Меня семь лет не отпускали на планеты, а на станциях и в военных городках найти девушку, которая не знала бы ужасов про воронов разрушения, не впитала страх перед ними с молоком матери…

– Нельзя, – неожиданно для себя хихикнула Лена. – Одна я такая дура.

– Что-то вроде. А может, наоборот, слишком умная? – Рагнар шутливо сделал движение, будто собрался хлопнуть девушку ложкой по носу. – Ну а дальше… Люди, едва не погибшие от голода, забивают кладовки припасами и таскают в карманах куски хлеба. Вот ты и стала моим запасом, этаким яблочком на черный день.

Лена перестала улыбаться и внимательно посмотрела на мужчину.

– А вот сейчас ты врешь. Не только поэтому ты меня взял с собой.