Мастер из Кроксли
Шрифт:
Степльтон сдвинул свой лощеный цилиндр на самый затылок, огляделся, вынул золотые часы, положил их на ладонь и сказал очень спокойно:
– Если через три минуты не будет установлен порядок, я отменю матч.
Вокруг него все заклокотало. Спокойствие этого чужака в цилиндре прямо-таки будило ярость этих людей. Тяжелые кулаки задвигались было в ускоренном темпе, но... как ударить человека, который на тебя просто-напросто не реагирует.
– Еще две минуты - и я отменяю матч.
Новая вспышка ярости. Их дыхание уже обжигало ему лицо, а чей-то кулак придвинулся вплотную к носу.
– Еще одна минута - и я отменяю матч.
Победа оказалась
Дальше уже Степльтона стали подталкивать к помосту и только что не несли туда на руках. На ринге он невозмутимо уселся на приготовленный для него стул рядом с хронометристом, положил руки на колени и сидел, как будто ничего не случилось.
На помост поднялся мясник Эрмитейдж и жестом толстых рук в перстнях призвал зал к тишине.
– Джентльмены, - начал он и чуть замешкался...
– И леди!
– послышался выкрик из зала. И то сказать, женщин среди зрителей было не так уж мало.
– Погромче говори, не слышим!
– закричал другой.
– А почем нынче свиные котлеты?
– усердствовал третий.
Хохот, лай. Эрмитейдж пытался утихомирить развеселившуюся толпу, но выглядело это так, будто он дирижирует гигантским хором. Наконец беснование постепенно улеглось, все замолчали.
– Джентльмены!
– беспрепятственно прокричал Эрмитейдж.
– Сейчас состоится матч между боксерами среднего веса, то есть не тяжелее одиннадцати стоунов восьми фунтов. Результаты взвешивания: Крэгс - одиннадцать стоунов семь фунтов, Монтгомери - десять стоунов девять фунтов. Условия матча: двадцать раундов по три минуты, перчатки двухунциевые. Если бой продлится до конца, победа присуждается по очкам. Известный в спортивных кругах мистер Степльтон из Лондона дал согласие быть судьей. Мистер Уилсон и я вложили свои деньги в организацию состязания; мы безоговорочно доверяем мистеру Степльтону и просим вас подчиняться его решениям.
Закончив свою речь, Эрмитейдж обернулся к боксерам.
– Монтгомери! Крэгс!
– произнес он.
И вдруг настала тишина. Зал замер. Собаки, и те умолкли.
Противники встали, поправили перчатки и сошлись в центре ринга для традиционного рукопожатия. Монтгомери был серьезен, с лица Крэгса не сходила ухмылка. Только когда они заняли исходную позицию, толпа перевела дух - словно ветер прошелестел по залу. Степльтон, откинувшись на спинку стула, бросил на боксеров долгий оценивающий взгляд.
Не было и тени сомнения: предстоит поединок Силы и Ловкости. Несмотря на свою хромоту Мастер производил впечатление незыблемого гранитного колосса. Покалеченная нога мешала ему наступать и отступать, но поворачиваться на ней он мог с головокружительной быстротой. Рядом с Монтгомери он казался таким огромным и тяжелым, а его смуглое загрубелое лицо выражало такую жестокость и решимость, что сторонники Уилсона пали духом. Все, кроме одного, - Роберта Монтгомери.
Если раньше он не на шутку волновался, то теперь, когда стоявшая перед ним задача приобрела столь конкретное выражение - победи этого хромого Геркулеса и получай свой вожделенный диплом, - теперь он успокоился. Его переполняли ощущение собственной силы и уверенность в победе. Глаза его горели. Он осторожно пошел на сближение, шажок вперед - шажок назад, искусно при
– Брек!
– раздался возглас рефери.
Мастер нанес свой знаменитый удар снизу вверх, и Роберт еле устоял на ногах, но тут первый раунд закончился. Зрители были довольны - им показывали настоящий бокс. Монтгомери не чувствовал себя усталым, а Мастеру пришлось восстанавливать дыхание. Анастасия обмахивала его полотенцем, а второй секундант выжал ему на голову мокрую губку.
– Вот так бабенка! Славно работает!
– кричали зрители по адресу Анастасии.
Во втором раунде Монтгомери крутился вокруг Мастера, как котенок-игрун, а тот выжидал и вдруг стремительно двинулся ему навстречу. Роберт ушел от удара в сторону. Мастер снова застыл на месте и покачал головой. Со злобной усмешкой он сделал жест, приглашающий к сближению. Роберт приблизился, ударил левой и получил жестокий свинг по ребрам. На какое-то мгновение он был ошеломлен болью, и Мастер готовил решительный удар, но Монтгомери удалось уклониться от него, пока не прозвучало: "Время!"
Публика оценила раунд как вялый, перевесом на стороне Крэгса.
– Да, в силе ему с Мастером не сравниться, - сказал в перерыве какой-то литейщик своему соседу.
– Это так, но, сдается мне, от этого парня тоже можно кой-чего ждать. Погляди, как он прыгает!
– Все равно, Мастер сильнее, паренек у него допрыгается!
Следующий раунд Монтгомери начал с молниеносного удара правой - он пришелся Мастеру в бровь. Шахтеры одобрительно загудели, и рефери резко приказал замолчать. Монтгомери ушел от встречного удара, а еще один удар левой принес ему еще одно очко. Раздались аплодисменты, вызвавшие резкий протест Степльтона:
– Прошу не шуметь во время боя, джентльмены.
– Так их! Поучите их маленько!
– прорычал Мастер.
– Молчать! Бой!
– оборвал его судья.
Тут Монтгомери нанес ему удар в зубы, как бы подтверждая последнюю реплику. Когда раунд окончился, Мастер убрался в свой угол, окончательно рассвирепевший.
Монтгомери блаженно расслабился в своем углу. Он вытянул ноги и широко раскинул руки. Как дорога каждая секунда между раундами! В нем росло и утверждалось предчувствие победы. Надо только зорко следить за противником и не подставлять себя под удар, и тогда он выдохнется, даже не закончив матч. Из-за медлительности он расходует свою силу зря.
– Хорош, молодец, - шептал ему тем временем его секундант Тэд Бартон. Только гляди в оба и не раскрывайся, и он спечется.
Но Мастер был не так прост. Его колоссальный опыт компенсировал хромоту. Он медленно кружил вокруг Монтгомери, шаг за шагом тесня его, пока не загнал в угол. Роберт увидел, как угрюмость на лице Мастера сменилась выражением злобного торжества, а глаза заблестели. Град ударов... канат не дал отскочить в сторону. От фантастической силы апперкота правой Монтгомери согнулся и отчасти раскрылся. Отпрыгнуть в другую сторону опять не позволил канат. Он был в ловушке. От нового удара правой, сопровождавшегося жутким кряканьем, он сумел увернуться, но ему тут же достался мощный удар левой. Тогда он вошел в клинч.