Мастер меча тысячелетней выдержки. Том I
Шрифт:
Мои глаза широко распахнулись.
Нет, нет, нет…
— Эй, — Петя зажёг еще одну сигарету и взволнованно уставился на меня. — Всё в порядке? Не переживай ты так… может, мы что-то не так поняли, может, всё-таки не стоило дописывать в этот фолиант свои условия, может, он как гарантия для приставки работает… типа, ну — действует, пока не лезешь внутрь сам? Вот у тебя память и отшибло.
Моя рука дёрнулась сама по себе; в один шаг я сократил расстояние до Пети, после чего схватил его за шиворот рубашки и слегка приподнял
— Вы… — я сглотнул ком в горле, — мы сделали… что?
Долбанные задроты.
Дрочилы книжные.
Почему из всех потенциальных неудачников мне попались именно те, кто додумался перевести весь фолиант, а не только нужную им страницу — от условий использования до самого заклятия?!
Почему заклятие не мог прочитать перед смертью какой-нибудь аристократический заморыш, у которого не было бы времени разбираться, как это всё вообще работает?
Сколько бы я не злился, факт оставался фактом. Я стоял в загаженной дешевой едой, сигаретным дымом и мёртвыми тараканами комнатушке общежития и смотрел на древний фолиант, который две тысячи лет назад я вежливо позаимствовал у одного мелкого божка и переписал под себя.
Я смотрел на древний фолиант, а видел в нём лишь перечёркнутую графу со страшной ценой, которую должен заплатить призывающий за использование книги. Эта часть книжки вызывала у меня особую гордость.
Я смотрел на древний фолиант, а видел в нём лишь страницу с печатями, которые содержат мою силу. Особо чувствительными печатями, целостность которых ни в коем случае нельзя нарушать.
Смотрел — и видел, как поверх моих печатей красовались новые надписи двумя разными почерками, которых раньше там не было.
«ХОЧУ ПОДКАЧАТЬСЯ И КУБИКИ!»
«Я хочу, чтобы меня полюбила Анжелла Аквилла»
«Мы хотим, чтобы этот лох Кислевкий извинялся перед нами на коленях!»
«ХОЧЕТСЯ ДОРОГОГО БУХЛА!!!»
«Я хочу тройничок)»
«Мы хотим замутить ох*ительную тусу, как в том фильме»… и еще десятки подобных желаний.
— Ну, — Пётр виновато поскрёб затылок, — мы ведь были очень бухие, так? В тот вечер, когда ты доперевёл правила использования фолианта и оказалось, что условия призыва силы можно менять по своему усмотрению, если ты стал владельцем этой штуки.
Я схватился руками за голову.
Ну что же, рано или поздно правила этой дурацкой книжки должны были сработать против меня. Конечно, у меня нет моих долбанных сил.
Всё, что вписано в эту книжку — превращается в магический пакт. И идиотские пожелания двух девственников перекрыли собою все мои печати, а вместе с ними и все мои способности.
А главное, я ведь подстраховался! Изобрёл собственный, только мне одному во всём мироздании известный язык и записал условия на нём! Как, каким таким хером они вообще умудрились это всё перевести?!
Что же; единственный
Отчего-то мне резко захотелось вмазать по камню. Вместо этого я вмазал по стоящему рядом стулу; тот жалобно хрустнул и отлетел к стене, разбившись на составляющие. Ножки безвременно почившей мебели покатились по замусоренному полу.
Думаю, я бы ещё долго сидел на скрипящей кровати в общежитии, погружённый в мысли о том, что меня, обманувшего десятки раз саму смерть, обвели вокруг пальца второкурсники какой-то непонятной шараги, если бы не настойчивый стук в дверь.
Пётр, немного растерявшийся после того, как я схватил его за шкирку, тоже, кажется, не совсем понимал, что происходит, и всю дорогу в общежитие, по большему счёту, молчал. Но настойчивые удары в и без того хлипкую дверь привели в чувство и его. Парень подошел к двери и резко распахнул её… лишь затем, чтобы через секунду сложится пополам от резкого и мощного удара в живот.
На пороге стояло двое бугаёв, один больше другого. Я мечтательно ухмыльнулся, глядя в их лица. Да… вот эти бы точно не учудили такой херни с моим фолиантом.
— Чё лыбишься? — обратился ко мне первый. — Аквиллы передают привет.
Он пнул ногой лежащего на полу Петю, и тот лишь жалобно заскулил.
— Нас попросили передать, что если ещё раз кто-то хотя бы услышит от тебя имя Анжелы, — он переступил через скорчившегося от боли Петра, — то будешь смотреть на лес из багажника.
— Н-не трогайте его… — прохрипел Пётр.
— Че ты там вякнул сейчас? — бугай резко развернулся назад.
— К-Кислевский… ты же знаешь, у него проблемы с сердцем… мы извиняемся…
В лицо парня прилетел ещё один удар ботинком — на этот раз уже от второго амбала, что оставался в дверях.
— Тебе кто разрешал меня по фамилии называть, чмо?!
Нужно отдать должное. Даже с полным ртом крови Петр звучал довольно членораздельно.
— Д-да ладно, мы же с вами дружили даже, пацаны… Кислевский… Каменев, н-ну что вы…
Каменев?
Я с улыбкой схватился за отломанную ножку от стула, валявшуюся возле моих ног.
Каменев!
Большего мне, сука, и не надо.
Глава 2
Неожиданности бывают разными.
Вот выигрыш в лотерею — это приятная неожиданность.
Или там пышущий зеленью оазис посреди пустыни.
Главное — не забывать, что неожиданности не всегда играют тебе на руку. Как бы парадоксально это ни звучало, я старался всегда быть готовым к тому, чего я не ожидаю.
Впрочем, в своей долгой жизни я дошёл до этого далеко не сразу. Не успели до этого дойти и Каменев с Кислевским.
Ведь осознать, что в тело задрота-сердечника, которого вы с дружком хотели как следует отпинать по почкам, вселился злобный тысячелетний мудак… это тоже неожиданность.