Мастер ножей
Шрифт:
– Ты наш конунг! – выкрикнул кто-то. – Мы присягаем тебе в верности! Так я говорю?
Раздался одобрительный гул.
Забряцало оружие.
Родереркцы колотили мечами и секирами о щиты. Их лица выражали готовность идти за своим вождем хоть на край света.
Вперед выступил Ригор, седобородый гигант с обветренным лицом. Отблески пламени танцевали на широком клинке его меча.
– Поднимем западных ярлов, – предложил он. – Соберем войско. Сметем Норума Кривого в море.
Толпа зашумела.
Грорг поднял руку.
Воцарилась тишина.
– Братья по оружию, – начал он. – Я понимаю ваш гнев. И вашу боль.
– Ты предашь память своего отца? – выкрикнул кто-то.
Грорг почувствовал, как сжались его кулаки.
– Нет. Я отомщу. Но для этого потребуется время.
Глава 8
Руны на песке
Потрескивали дрова в очаге.
За окном по-прежнему шел дождь, а где-то внизу пьяный мужской хор пел песню о распутной пастушке.
– Чем все закончилось? – не выдержал я. – Где теперь твой дракх и вся его команда?
Наш возница залпом выпил полпинты эля и стукнул опустевшей кружкой по столешнице:
– Четыре года мы бороздили северные моря. Грабили суда Торговой компании. Совершали набеги на взбережье. Вели переговоры с ярлами, бывшими данниками моего отца. Но никто не спешил к нам примкнуть. А вот представительство нами заинтересовалось. И назначило награду за наши головы. Стало жарко.
– И вы продали корабль, – напомнил Коэн.
Глаза Грорга сверкнули.
– Да. Продали и поделили выручку. Разбрелись на все четыре стороны. Я подался в глубь материка. А что мне еще оставалось?
Он вздохнул.
– Спустя годы мы встретились, – сказал Коэн. – В таверне «Три черепахи», кажется. В славном городе Стоке, оплоте Воровской гильдии и прибежище наемников всех мастей. Грорг был на мели и охотно согласился на меня работать.
Грорг кивнул.
– Вот и конец истории, – буркнул он.
– Весьма поучительной, – добавил Коэн.
– И чему же она нас учит? – Я наполнил кружки. И взял с тарелки кусок сыра.
– А тому, – Коэн поднял вверх палец, – что экономические соображения лежат в основе всего. Войну выигрывает тот, у кого деньги.
– Да с чего вы вообще взяли, – я закинул сыр в рот, – что Норум был в сговоре с компанией?
Коэн усмехнулся:
– Это же так просто, друг мой. Норум хотел править. Компании был необходим опорный пункт в Белом море. Их интересы пересеклись на ключевой фигуре – Хлодрике. Конунг вел независимую политику. Он не устраивал многих.
Дождь за окном поутих. Сквозь прорехи в тучах начали выглядывать звезды. Проступил исполинский серп первой луны, смахивающий на остро отточенное лезвие боевой секиры. Я потянулся, хрустнув суставами. Зевнул.
– Что ж, – Коэн поднялся, – время позднее. Пора и честь знать.
Мы сложили остатки еды в одну тарелку и накрыли другой – глиняной, со сколотым кусочком ободка. Сдвинули вместе с недопитым кувшином в центр стола.
– Мне надо подумать, – сказал посредник. – Так что я первый в дозоре. Второй – Ольгерд. Все. Ложитесь.
Мы не заставили себя уговаривать.
Я быстро, насколько это позволяли ремни с чехлами, разделся и накрылся одеялом. И провалился в сон под мерный перестук дождевых
Меня преследовала бессвязная череда картин. Сначала приснилось, что я плыву на дракхе в компании варваров. Вокруг лениво ворочается Белое море. Ветер натягивает парус. Я слышу крики альбатросов, вижу свою руку на доске фальшборта. Мне уютно, я чувствую себя здесь своим…
Потом картинка сменилась.
Я – в городских трущобах. На стене лежит черная тень. Я выхватываю клинок и пытаюсь ее ударить, но рука движется слишком медленно. Тень исчезает. Нож ударяется о кирпич, высекая искры. В тот же миг город начинает меняться. Стены домов с гулом перемещаются, двери и окна затягиваются кирпичной кладкой, вместо них прорезаются новые проемы. Некоторые дома вырастают, иные проваливаются под мостовую, на их месте тотчас, пробиваясь из-под булыжников, вырастают пучки травы. Я оказываюсь в лабиринте, контуры которого непрестанно перекраиваются. Жители словно вымерли. Я кричу, и мой голос эхом разносится по безлюдным улицам. Город приобретает черты то Крумска, то Ламморы, то Вистбердена. Он многолик и непостижим. Я дергаю двери, но все они заперты. Порой двери и вовсе превращаются в невесть что – окна лавок, ниши, заросшие плющом, горгулий и барельефы. И вот, уже совсем отчаявшись, я замечаю окно. А в нем – знакомый звериный оскал. Рык. Над моей головой светит разгоряченное солнце, а в том окне, распахнутом настежь, тускло сияют полярные звезды. И завывает вьюга. К проему ведет грубо сколоченная лестница. Мои руки сами собой хватаются за перекладину. Я начинаю подъем. И вдруг осознаю, что лестница стала веревочной. Город подо мной сменяется бескрайней степью. Зеленым колышущимся морем. Я поднимаю голову, чтобы определить, куда ведет лестница…
Я проснулся.
Коэн тряс меня за плечо:
– Подъем. Твоя очередь.
Я сел, скрестив ноги. Хмуро кивнул. Образы, навеянные сном, медленно отступали, теряя четкость и реалистичность.
Меня посетила страшная мысль. Кто-то извне вторгся в мой сон и занялся его реконструкцией. Кто-то хотел манипулировать моим разумом. А рлок его остановил.
Сосредоточился на комнате за дверью.
И между нами протянулась ниточка связи.
Человек и зверь.
«Ты был в моем сне?»
Подтверждение. Согласие, не оформленное речью.
«Там был кто-то еще?»
Да.
«Ты знаешь – кто?»
Нет. Он не знал. Кто-то охотился на меня в невидимых полях. Рлок шел по его следу. Но добыча ускользнула.
«Спасибо».
Волна благодарности. Я вложил в нее все свои чувства. И получил в ответ тепло преданного друга.
Он заверил меня, что будет на страже.
Всегда.
– Эй! – Коэн толкнул меня. – Все в порядке?
В глазах посредника – беспокойство. Впрочем, вряд ли он догадывался о том, что недавно произошло.
Кивнул.
Сбросил одеяло и начал медленно одеваться.
– Грорга разбудишь с рассветом, – сказал Коэн. И повалился на кровать.
Покончив с ремнями, я приблизился к окну. Дождь прекратился. Ветер немного разогнал тучи, открыв прорехи со звездным небом и чисто вымытым ущербным ликом Торнвудовой луны. Рукава Туники по-прежнему тонули в подсвеченной мириадами ночных глаз туманности.