Мастер перехвата
Шрифт:
Умалат поежился и огляделся, словно испугавшись, что кто-то мог подслушать его мысли. Вчера, ближе к вечеру, Батырбек высадил их на окраине этого аула. Дальше не было пригодной для езды на машине дороги. Только тропы. Селение представляло собой с десяток сложенных на склоне горы из камня и обмазанных снаружи глиной домов, больше похожих на доты с вертикальными бойницами. Люди здесь жили лишь в нескольких. Остальные уже давно были брошены либо их хозяева нашли себе новый приют на кладбище, расположенном севернее аула.
Умалат не ожидал, что их путь будет таким тяжелым и долгим. И все под самый конец. Сначала проблемы в
Позади скрипнула дверь. Умалат обернулся. Хозяин дома, с испещренным морщинами лицом старик, опираясь на отшлифованную руками палку, стоял на плоском камне, выполняющем роль крыльца. Подслеповато щурясь, он посмотрел сначала на гостя, потом обвел взглядом окрестности. Дом располагался значительно выше ограды, и старику было видно всю округу.
Из-под навеса для дров выбежал здоровенный пес. Он лениво потянулся, подошел к хозяину и сел рядом.
– Надо барана резать, – наконец проговорил старик и вновь посмотрел на Умалата.
– Как скажете, – Умалат направился в дом.
Первая комната, с небольшим, под самым потолком оконцем, служила прихожей и кухней одновременно. Почерневший от времени стол, несколько скамеек, пара полок с нехитрой утварью и керосиновая лампа представляли весь ее интерьер. Следующая, чуть больше первой, была залом и спальней одновременно. Здесь на стенах висели почерневшие от времени ковры, ружье и инкрустированный серебром кинжал. Старик спал на старинной железной кровати. Вместо панцирной сетки – доски. Умалат на деревянном диване. Остальные на полу. Благо в доме было навалом матрацев и одеял. Умалат догадался, что в этом селении не раз останавливались боевики.
Накрывшись одеялами и буркой, оба ученых еще спали. Сложив руки и уронив на грудь голову, Мажид сидел на диване. Он поздно лег, а встал задолго до рассвета, чтобы затопить печь. Некоторое время Умалат размышлял, стоит или нет будить помощника, наконец тронул его за плечо. Мажид открыл глаза и поднял голову:
– Что случилось?
– Ничего. Надо зарезать барана.
– Как скажешь, – Мажид встал. Неожиданно его взгляд задержался на пленниках:
– Надо их тоже будить.
– Зачем? Пусть наберутся сил. Впереди трудная дорога. Ты видел, они ни к чему не приспособлены. Зачем нам лишние проблемы? Того и гляди Беляков умрет.
– Надо воды с ручья принести, – стоял на своем Мажид.
– Хорошо. Пусть Галкин идет.
С этими словами Резоев вернулся на улицу. Старик под навесом рубил дрова. Ловко орудуя зажатым
– Давайте я! – Умалат протянул руку.
– Нет, – старик отстранился. – Надо работать. Буду сидеть – умру быстро.
– Вы сами за дровами ходите?
– Сын помог. На всю зиму заготовил, – старик показал на чернеющий темнотой вход в дровяной сарай.
– А сам он где?
– Как ты, тоже моджахед.
– Давно воюет?
– С самого начала, – старик снова принялся рубить. Потом неожиданно перестал, вытер ладонью лоб и с тоской посмотрел в даль:
– У меня много детей было. Семь. Трое остались. Еще две дочери есть. В соседнем селе живут.
Из дома послышался кашель, и на крыльце появился Галкин. Лицо ученого было опухшим и красным. Он сплюнул на землю, подержался за грудь, несколько раз глубоко вздохнул.
– Бери тележка и бочка, иди на ручей! – приказал вышедший следом Мажид.
Галкин взял у ворот деревянную тележку, на которой стояли бидон и ведро, открыл ворота и вышел на улицу.
Старик перестал рубить дрова:
– Не боишься, что убежит?
– Нет.
– Кто барана будет резать?
– Мажид! – Умалат окликнул помощника.
Старик воткнул топорик острием в колоду и махнул Мажиду рукой:
– Пойдем в кошару, покажу.
Умалат огляделся. Вся местность хорошо просматривалась. Лишенные листвы деревья и кустарник уже не были помехой. Толкая перед собой грохочущую на камнях тележку, Галкин упорно выдвигался к ручью.
Послышалась возня, и во двор с бараном на шее зашел Мажид. Шедший следом старик прикрыл державшуюся на честном слове калитку и показал ему рукой под навес, сделанный из обломков шифера, жести и кусков фанеры.
Умалат перевел взгляд в сторону ручья. Как ни странно, но он не увидел Галкина. Куда он мог деться? Даже если бы вздумал бежать, то как минимум в любую сторону ему нужно преодолеть около километра по практически открытой местности. Еще с минуту понаблюдав за тележкой, Умалат направился к ручью. Чем ближе он подходил, тем тревожнее становилось на душе. Последние несколько десятков метров он пробежал бегом. Галкин лежал у самой воды, на спине, широко раскинув руки. Голова была разбита. Ведро валялось рядом. Первая пришедшая на ум мысль, что кто-то напал на ученого и ударил чем-то тяжелым, была отвергнута сразу. Умалат бы увидел, как к нему подбирается человек. Он сунул пистолет обратно в кобуру, присел на корточки, взял ученого за подбородок и повернул голову сначала влево, потом вправо. Получалось, что несчастный потерял сознание и упал, отчего разбил о камни затылок. Умалат торопливо спустился к воде, набрал пригоршню воды и плеснул на лицо ученого. Тот лишь едва слышно застонал. Тогда Умалат метнулся к тележке, сбросил с нее бидон, вернулся к Галкину. Взяв ученого под мышки, поволок прочь от воды.
Когда, обливаясь потом, вкатил тележку во двор, Мажид уже заканчивал обдирать барана.
– Что случилось? – ошарашенный увиденным, он утер подбородок окровавленной рукой, воткнул нож в подпорку навеса и бросился помогать.
– Сам не знаю, – беря Галкина за ноги, растерянно ответил Умалат. – Он или споткнулся и упал, а может, болеет…
Вдвоем они втащили ученого в дом и положили на диван. Умалат расстегнул Галкину ворот куртки и прижался ухом к груди.
– Живой? – едва слышно спросил Мажид.