Мастер проклятий. Сепаратист
Шрифт:
Я направил ему в лицо револьвер.
– Встать. И построиться. Построиться – значит встать в ряд, даже такому дегенерату должно быть понятно.
– Ты чего, в самом деле? – Драко подковылял поближе, заглянул мне в лицо.
– Ты низложен. Больше не командир. С тобой будет разбираться Северин. А с этими я разберусь сам.
Меня аж трясло от ненависти. Ярость, дикая и необузданная. Сам, помимо воли начал проваливаться в транс. Кажется, сейчас я мог сделать так, чтобы они умерли все, и даже сил немного потратить. Этот поскользнется на луже натекшей крови, тот выстрелит случайно, этот отшатнется прямо под подъезжающий грузовик… Нельзя.
– С чего бы я низложен? – удивился Драко и злобно улыбнулся: – Ты видать, переутомился, мальчик. Перевоевал. Давайте, парни, вяжите его, не бойтесь. Он не выстрелит.
Толпа качнулась в мою сторону. Идиоты. Они даже не видели, как разворачивается локомобиль. А я видел – в трансе я многое вижу.
– Ева!
Кера поняла меня правильно. Из тени кузова выметнулся яркий язык огня, по ушам ударил грохот. Люди, секунду назад полные азартного веселья пополам с праведным гневом вдруг разом растеряли кураж, половина повалилась на мостовую, остальные куда-то побежали.
– Всем встать! Вернулись все! Следующая очередь будет на два фута ниже!
Народ начал неохотно возвращаться. Не все, разумеется, некоторые наверняка ускользнули, но мне плевать. Нужна хоть какая-то массовость, а дальше слухи и так разойдутся.
– Вы, отродье. – Я снова повернулся к насильникам. Пересчитал. Хорошо, эти разбежаться не успели. – Построиться!
В этот раз ублюдки, наконец, выполнили указание.
– Слушайте все! – обернулся я к собравшимся. – И передайте другим. Мы боремся за жизнь. Свою и своих детей. Мы боремся против тех, кто закрывает фабрики и мануфактуры, против тех, кто лишает куска хлеба тысячи честных рабочих, против тех, кто отправляет их детей на паперть, а жен – в лупанарии. Мы боремся против озверелых чистых монахов, которые именем чистого бога обращают в пепел целые поселения. Против произвола жандармов и властей на местах. Мы хотим сами строить свою жизнь, не оглядываясь на распоряжения бесконечно далеких магистратов и сенаторов. Мы хотим лишь честного труда и достойной жизни. – Да уж, экспромты мне явно не удаются. Мог бы придумать что-нибудь более убедительное. Тем не менее, меня слушали внимательно, с тревогой в глазах. Некоторые кивали одобрительно. Заметил в инсулах напротив тени за шторами – значит, слушают не только свои. Это очень хорошо, просто отлично. Но надо продолжать. – Мы не воюем с мирным населением, вся вина которого в том, что им повезло чуть больше. Они терпят не меньше нас, многие так же лишаются заработка или получают жалкие семисы за свой труд. Они точно так же страдают от произвола чистых монахов и жандармов.
Я сглотнул. В горле с непривычки пересохло. Надо закругляться – если голос сорвется, весь эффект смажется.
– Мы – не бандиты! Не грабители и не убийцы! Таким среди нас не место!
Я стал говорить чуть тише:
– Эти шестеро – худшие вредители нашему делу, чем жандармы и чистые. – Нет. Не время здесь эти истины объяснять. Потом. – Поэтому! – я снова повысил голос. – За грабеж, насилие и неподчинение приказу, за утрату человеческого облика и предательство идей восстания эти шестеро приговариваются к смерти. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Будет приведен в исполнение немедленно.
Я поворачиваюсь к неровному строю провинившихся. Вижу в глазах непонимание. Только что было весело и смешно, только что было торжество победы. И что с того, что они победили немощного
Я поднимаю револьвер и делаю пять выстрелов. Вытаскиваю из кобуры второй, стреляю в последнего. И еще двоих – эти еще дергаются. Неудачно попал, нужно добить.
– Максим! – подчиненный явился передо мной с дивной расторопностью. Смотрит со страхом – неприятно, но терпимо. – Бумагу и чернила найдете на почте. Нужно шесть табличек с надписью «Насильник и убийца». Веревки найдете там же – чем-то же они тюки с корреспонденцией перевязывали. Повесьте тела за шею. На фонарях. С табличками. Ты понял?
Максим преданно кивает, и бросается исполнять поручения. Толпа начинает рассасываться, но рано…
– Стоять! – снова кричу я. – Я еще не закончил. За то, что потворствовали преступлению, вы лишаетесь членства в боевых отрядах. Оружие сдать – в локомобиль складывайте. Ролло, – я киваю одному из своих бойцов. – Проследи.
– Теперь с тобой, – Я повернулся к Драго. Наконец-то можно говорить тихо. Уже все связки надорвал. – Тоже оружие сдавай. Решать насчет тебя будет Северин. Считай, что ты арестован.
– Не думай, что тебе это сойдет с рук, – прошипел бывший командир отряда, передавая револьвер и винтовку. – Мы с Северином знакомы несколько лет а тебя, сопляка, он второй раз видит. Не думай, что я буду молчать. Все расскажу – и как ты меня с командиров сместил, и как расстрелял своих. Братьев, считай. Из-за каких-то дырок. Попомни мои слова – ты еще будешь у меня прощение вымаливать, на коленях. А я подумаю, прощать или нет!
– Посмотрим, – жму плечами я.
Нужно еще как-то помочь жертвам. Несчастные письмоводительницы так и сидели, прижавшись к стене отделения. Отправлять к ним парней, да и сам подходить не стал – сомнительно, что сейчас им будет приятно мужское общество. Попросил помочь Керу, благо она, против обыкновения, проявила несвойственную ей деликатность. То есть не стала объявлять их бесполезным мясом и предлагать добить. Правда, и участия особого не проявила:
– Ну и чего вы тут расселись, как курицы ощипанные? Прям, беда-огорчение случилось. И всего-то по паре раз трахнули. Меня вон чистые мрази десять дней сношали без перерывов, и ничего. Зато вон ваши обидчики, болтаются уже – а мне моих еще поискать придется.
Как ни странно, такие грубоватые утешения подействовали. Девушки, неловко прикрываясь, поднимались и уходили обратно в здание почты. Плакать продолжали, но пустоты в глазах уже не было.
– Ну чего, командир? Кому следующему поедем помогать? – подпрыгивая от нетерпения спросил Ремус. Максим, услышавший вопрос, закашлялся. Я тоже подозрительно уставился на парнишку. Физиономия абсолютно честная и наивная, но вот не верю я, что он случайно… Ну точно, глаза-то поблескивают. Шутник хренов!
– К жандармерии поехали, – решил я. На самом деле, пока разбирались с подчиненными Драго, стрельба в городе закончилась. Так что я надеялся, нашей помощи никому не потребуется. А вот Драго надо бы Северину побыстрее передать. Да и вообще рассказать центуриону о происшедшем – пусть он тоже подумает, как предотвратить повторение подобных инцидентов.
– А нам чего делать? – мрачно спросил один из бойцов Драго.
– Ничего, – я пожал плечами. – Валите куда хотите. Кого с оружием встречу – пристрелю.