Мастер проклятий
Шрифт:
— У меня принцип, мальчик. Если я вижу чистого, его нужно убить. Если, конечно, его смерть не повлечет мою. Это как с тараканами на кухне. Увидел — убей. Если бы так думали все, кто не предал своих богов, нас бы сейчас не использовали как чучела для тренировки жандармов.
Я хотел было сказать что-то о том, что они нам сейчас не угрожали, а потом вдруг решил, что старик прав. И давно пора оставить глупую идею о ценности человеческой жизни, тем более что она никогда не работала. Ни в этом мире, ни в том, откуда я пришел. И пользу приносила только тем, кто не боялся забрать чужую жизнь для своей выгоды. На самом деле, человеческая жизнь на протяжении всей истории мира, двух миров, имела ровно такую цену, которую устанавливал за нее убийца. Иногда это было счастье для всего человечества, а иногда —
— Ты прав. — Я решил сказать старику о своих выводах. — Я просто никак не привыкну, что теперь воюю.
— Ничего, малыш. — Лицо старика снова смягчилось. — Ты еще привыкнешь. Очень быстро привыкнешь, если, конечно, переживешь сегодняшний день.
— Я постараюсь. Но мне нужно разузнать, что с моими родителями. И еще, мне бы хотелось узнать, где ты так научился стрелять.
Мануэль закатил глаза и проворчал что-то о том, что тупая молодежь совсем не умеет расставлять приоритеты.
— Прежде всего, нам надо убраться отсюда подальше, пока кто-нибудь не пришел проверить, что это за стрельба. А до того хорошо бы собрать трофеи.
Так мы и поступили. Смотреть на покойников было неприятно, но особых чувств они не вызывали. Единственное — я еще сильнее поразился умениям Рубио, когда увидел, что каждый из чистых поражен в голову. С каждого из трупов мы сняли по винтовке, и по одному кофру с обоймами. Арсенал получился внушительный, как по количеству, так и по массе. Долго ходить с таким грузом не получится, но немного — можно. Я хотел бросить лишние винтовки, но Мануэль уговорил их оставить.
— Нам, конечно, столько не нужно. Но вдруг какие хорошие люди встретятся? Если кто-то станет стрелять из моего трофея в чистых — мне только радость будет.
Пришлось нести. Так и дошли до моего дома, и там решили устроить базу. Родителей в нашей квартире, конечно, не было. Я и не думал их там найти, хотя какая-то глупая, нерациональная надежда все-таки была. Квартира была пуста, и большого беспорядка в ней не было. Все вещи были на своих местах, и даже тайник, в котором отец держал деньги, остался нетронутым. Я сделал вывод, что их, по крайней мере, не грабили, и счел это добрым знаком. Мануэль на мои умозаключения только покачал головой — он не был столь оптимистичен, но не стал меня разубеждать, и я был ему за то благодарен. На поиски решил отправляться уже утром. Ночью неблагонадежные, буде таковые остались в городе, явно затаятся, и расспросить о том, что произошло, будет некого. Даже если и удастся кого-нибудь найти, вместо ответов можно получить пулю. К обычным гражданам подходить с вопросами на ночь глядя тоже неразумно — тем более, нужно еще выбраться из гетто, а это, подозреваю, будет непросто. Ночевать решили здесь же. В квартире остались кое-какие припасы, что было очень кстати после двухдневной голодовки.
— Ну, что ты все мнешься? Хочешь узнать, где я научился так хорошо стрелять? — спросил Мануэль, когда мы определились с планами на ближайшее будущее, и уселись за столом. — Нет в этом никакого секрета, мог бы и сам догадаться. Перед тобой трибун преторианского легиона его величества, Мануэль Рубио. Бывший трибун, понятное дело. Даже если бы не чистые, был бы сейчас в почетной отставке по возрасту.
Я некоторое время молчал, осмысливая сказанное.
— Я думал, из гвардии никого не осталось. Когда его величество отрекся от престола, про гвардию говорили, что вас тоже распустили.
— Да, распустили. Сначала объявили приказ о расформировании полка и об увольнении в запас, а потом вылавливали по одному. Чистые. Эти их спиры. Их и придумали для того, чтобы нейтрализовать гвардию и ту часть армии, что не приняла отречения императора. Нас резали по одному. Скрадывали на улицах, врывались в дома. А сенату было наплевать. Когда мы поняли, что происходит, поздно было что-то делать. Пытались объединяться, но нас уже слишком мало было. А парламент им помогал. Эти упыри все никак свалившуюся на них после отречения императора власть не могли поделить. — Старик так сжал кружку, которую держал, что металл смялся. Недоуменно глянув на испорченную емкость, он отставил ее в сторону. — Эти мрази упивались открывшимися возможностями, и были до слез благодарны за эту власть
Мануэль замолчал, уставившись пустым взглядом куда-то в стол, но через минуту тряхнул головой, и на его лицо вернулось обычное язвительное выражение.
— Ну а то, что стреляю хорошо, так это тренировался много. И еще дар у меня такой. Всегда попадать в цель, — старик подмигнул, будто его слова несли в себе какую-то двусмысленность, но я так и не сообразил, в чем была шутка, а уточнять не стал. — Таксиарх [20] стрельбы, говорит о чем-нибудь? Правда, таксиарх слабый, я едва успел подтвердить ранг до того, как нас разогнали. Ладно, Диего. Пора баиньки. Если ты еще не отказался от своей идеи засунуть наши задницы в самую гущу событий, то завтра надо быть в форме.
20
В реальности таксиарх — это второй после стратегов военный чин. В описываемом мире одна из ступеней градации мастерства в использовании своего манна. Относится к маннам военной направленности, у гражданских другая градация
Глава 6
Куда можно пойти, чтобы узнать судьбу родителей? Не такой простой вопрос, если учесть, что друзей в городе за все время я так и не завел. У меня был только один вариант — доминус Понсе. Вряд ли он знал что-то конкретно про моих родителей, но хотя бы должен был рассказать, что происходит в городе и куда увезли большинство неблагонадежных. А раз выбора особого не было, именно к нему я и направился. Проблема в том, что стрельбу мы вчера слышали именно с той стороны — выстрелы звучали на границе между неблагонадежным районом, и остальной частью города. По крайней мере, мне так показалось, и Рубио не возражал, когда я поделился с ним этой догадкой.
При свете дня было видно, что неблагонадежные кварталы пусты. И опустели они явно не просто так — пару раз мы наткнулись на пятна подозрительно бурого цвета.
— Позавчерашнее, — определил Рубио. — Что и не удивительно. Вчера здесь было уже спокойно.
По мере приближения к границе, пятен становилось больше, живых же людей мы не встречали. Как, впрочем, и покойников, что наводило на логичную мысль — порядок в городе восстановлен. Иначе, до мертвых тел дела никому бы не было. Несколько раз мы видели патрули жандармов. Правда, больше Мануэль не стрелял, чего я внутренне опасался.
— Ну что ты на меня так смотришь? — прошептал спутник, затылком почувствовав мой взгляд, когда мы наблюдали за первым патрулем. — Да, я хочу их пристрелить. Прямо руки чешутся. Только их тут наверняка поблизости много ошивается. И чистые, и жандармы. На выстрелы набегут быстро и столько, что нас мгновенно загонят. Я-то уйду, а вот такой лопух как ты, тут и останется. Нет уж, развлекаться будем потом, когда дело сделаем.
В общем, до ломбарда доминуса Понсе добрались без происшествий. Сложности начались, как и в прошлый раз, уже в конце пути. Мы остановились в той самой подворотне, в которой я сидел всего три дня назад, пытаясь сообразить — есть у входа в ломбард засада, или нет. И сейчас, в отличие от того дождливого вечера, было достаточно светло, чтобы со всей уверенностью определить — улица пуста. Ни в той арке, ни в других удобных местах никого не было. Улица вообще была достаточно пустынна, только патрули время от времени проходили мимо, и тогда нам приходилось сильнее вжиматься в кучу мусора, за которой мы скрывались от их взглядов. Но патрули появлялись относительно редко, и времени на то, чтобы проскользнуть в магазин было более чем достаточно. Однако мы сидели в этой куче мусора уже полчаса, за которые отряд жандармов прошел мимо всего дважды, а я все никак не мог решиться. Было такое чувство, что постучаться сейчас к доминусу Понсе будет большой ошибкой.