Мастер Страшного суда

Перуц Лео

Спустя немного дней, накануне праздника Симона и Иуды, мессир Донато Салимбени пришёл ещё раз. И он сказал с таким видом, словно между ним и мастером ничего не произошло:

— Настал день, которого ты ждёшь, Джовансимоне, и я готов.

Мастер поднял глаза от своей работы. Узнав мессира Салимбени, он опять прогневался и воскликнул:

— Что нужно вам ещё? Разве я не выгнал вас из своего дома?

— Сегодня ты будешь мне рад, — сказал врач, — я пришёл исполнить то, о чем мы говорили, и время для этого как раз подходящее.

— Ступайте с Богом, ступайте, —

сказал сердито мастёр. — Вы оскорбили меня бранным словом. И я вам этого не прощу.

— К тому, кто ни в чемне виновен, мои слова не относились, — ответил ему мессир Салимбени, а затем обратился ко мне и воскликнул: — Встань, Помпео, теперь не время бездельничать. Ступай и принеси мне то-то и то-то.

И он назвал мне травы и зелья, которые нужны были для его курева, и сказал, сколько надо взять каждого. Среди трав были некоторые, названия которых были мне незнакомы, другие же можно было собрать на каждом лугу. И к ним бутылка крепкой водки.

Когда я вернулся из москательной лавки, оба они во всем поладили друг с другом. И мессир Салимбени взял у меня из рук травы и коренья и сказал мастеру: вот это называется так-то, а это так-то. Потом он приготовил курево.

Когда оно было готово, мы вышли из мастерской. И в то время, как мы сходили по лестнице, мастер дал увидеть мессиру Салимбени, что под плащом у него спрятаны кинжал и шпага.

— Мессир Салимбени! — сказал он. — Хотя бы вы были самим дьяволом, не думайте, что я вас боюсь.

Мы прошли по улице Киара и по мосту Рифреди на ту сторону реки — мимо сукновальни и мимо часовенки, где стоят старые мраморные саркофаги. Ночь была светлая и лунная. И наконец после часа ходьбы мы взошли на холм, отвесно спускающийся к каменоломне. Ныне на этом месте стоит дом, но в ту пору там днём паслись козы.

Там остановился мессир Салимбени и приказал мне собрать хворосту и желудей и разложить костёр. И обратился к моему мастеру со словами:

— Джовансимоне, вот это место, и час настал. Ещё раз говорю тебе: обдумай свой шаг! Ибо силён и уверен в себе должен быть тот, кто хочет отважиться на такое предприятие.

— Ладно, ладно, — сказал мастер. — Не нужно лишних слов, начинайте.

Тогда мессир Салимбени со многими ужимками и телодвижениями очертил круг, средоточием которого был костёр, и, сделав это, вышел из круга.

Густое облако дыма поднялось над огнём и окутало мастера, и на мгновение он исчез в дыму. Когда же облако рассеялось, мессир Салимбени снова подбросил курево в пламя. Потом спросил:

— Что видишь ты теперь, Джовансимоне?

— Я вижу, — сказал мастер, — поля и реку, и городские башни, и ночное небо, больше ничего. Теперь я вижу зайца, скачущего по лугам, и, о чудо, он осёдлан и взнуздан.

— Это поистине странное видение, — сказал мессир Салимбени. — Но ты сегодня ещё не то увидишь, думается мне.

— Это не заяц, а козёл, — воскликнул мастер. — Это не козёл, а заморское животное, названия которого я не знаю, и оно прыгает, словно взбесилось. Теперь оно исчезло.

Вдруг мастер начал отвешивать поклоны.

— Смотри-ка! —

воскликнул он. — Мой сосед, золотых дел мастер, умерший в прошлом году. Он не видит меня. Горе вам, мастер Кастольдо, у вас все лицо в нарывах и в желваках.

— Джовансимоне, что видишь ты теперь? — спросил врач.

— Я вижу, — ответил мастер, — зубчатые утёсы и ущелья, и провалы, и каменные гроты. И вижу скалу, совсем чёрную, свободно парящую в воздухе и не падающую, а это большое чудо, и трудно поверить ему.

— — Это долина Иосафата [8] ! — воскликнул мессир Салимбени. — А чёрная скала, парящая в воздухе, это вечный Божий престол. И знай, Джовансимоне: появление скалы служит мне знаком, что тебе ещё в эту ночь суждено увидеть столь великие вещи, каких никто не видел до тебя.

8

Долина Иосафата-по библейскому преданию, место погребения царя Иосафата. В древности служила кладбищем бедняков. В книге Иоиля о ней упоминается следующим образом: «Я (Иегова) соберу все народы, и приведу их в долину Иосафата, и там произведу над ними суд…» На основании этих строк иудеи, магометане и некоторые христиане полагают, что долина Иосафата станет местом Страшного суда.

— Мы не одни, — сказал мастер, и голос его понизился до боязливого шёпота. — Я вижу людей, поющих и ликующих. Их много.

— Не много, нет, их мало, тех, кому дано вместе с ангелами Божьими петь хвалу дню Страшного суда, — тихим голосом сказал мессир Салимбени.

— А теперь я вижу тысячи, многие тысячи, несметный сонм рыцарей, и сенаторов, и богато одетых женщин. Они заламывают руки и плачут, и громкое стенание поднимается над толпой.

— Они скорбят о том, что было и больше не может быть. Они плачут, оттого что осуждены на мрак и навеки лишены лицезрения Бога.

— Страшное огненное знамение стоит в небе, — вскричал мастер. — И светится оно краскою, какой я не видел ещё никогда. Горе мне! Это краска нездешнего мира, и глаза мои не переносят её.

— То пурпурная краска трубного гласа! — воскликнул мессир Салимбени. — Этим пурпуром окрашено солнце в последний день творения.

— Чей голос в бурном вихре позвал меня по имени? — крикнул мастер, задрожав всем телом. И вдруг у него вырвался рёв, как у зверя, пронизавший ночную тишину и не обрывавшийся. — Горе мне! — завопил он. — Они здесь, они тянутся ко мне, духи преисподней, появляются со всех сторон, и воздух наполнился ими.

И, гонимый отчаянием, он попытался бежать, но незримые демоны настигли его, и он свалился на землю и отбивался от них во все стороны. Вопя, со страшно исказившимся лицом, он встал и опять побежал, и опять свалился, и это было столь плачевное зрелище, что мне казалось, я умру от страха.

— Помогите ему, мессир Салимбени! — воскликнул я в отчаянии, но врач кардинала-легата покачал головой.

— Поздно, — сказал он. — Мастер погиб, ибо призраки ночи получили власть над ним.