Мастер сыскного дела
Шрифт:
Но оказалось, что это спускался не сосед, а какой-то незнакомец. Мишель посторонился, пропуская его мимо.
Да ведь и это лицо ему вроде бы знакомо! — мимолетно подивился он.
Память у Мишеля была отменная, вернее сказать, профессиональная — иных в сыскном не держали. Бывало, он, лишь раз глянув на фотокарточку бежавшего из Нерчинска каторжанина — карманника или громилы, опознавал его в ярмарочной толпе.
Где же он его видел ранее?
И того, что на улице...
Ведь видел же, причем обоих, да не раздельно, а вместе!.. Где ж?
Да вдруг
Но чего ж им тут нужно?..
И, подумав так, остановился.
И тот узнанный им незнакомец, что спускался с верхнего этажа, тоже остановился.
«А ведь они не просто так, они по мою душу явились! — сообразил Мишель. — То дело довершить, что они в Ревеле не сумели!»
Незнакомец, видно поняв, что узнан, осклабился и быстро сунул руку в карман шинели, откуда вытянул револьвер. Вероятней всего, он думал, что Мишель, испугавшись, от него побежит и он сможет безнаказанно убить его, стрельнув в спину. А коли не он, так тот, другой, что, свистнув ему, дабы предупредить, зашел в подъезд и теперь поднимается снизу.
Но он ошибся — Мишель не побежал. Он не раз в своей жизни видел уставленное ему в глаза оружие, но никогда при том не мчался прочь, доподлинно зная, что от пули все одно не убежать! Как в хитрованских засадах и после, на германском фронте, он, не раздумывая ни мгновения, пригнулся и прыгнул вперед, дабы упредить выстрел.
Не упредил! Злодей успел выстрелить!
Из дула револьвера выплеснулось желтое пламя и искры, оглушительно, закладывая уши, бабахнул выстрел, но пуля прошла мимо, в вершке от головы Мишеля, угодив в стену, осыпав штукатурку. Другого мгновения, чтобы сызнова нажать на спусковой крючок, у стрелка уж не было. Мишель налетел на него, сшибая с ног и перехватывая запястье руки, в которой был зажат револьвер.
Вновь бухнул выстрел, и пуля тяжело шмякнулась в чью-то дверь, высекая из нее щепу.
Противник оказался на удивление крепок — Мишель, отгибая, отводя от себя руку с оружием, другой пытался охватить его за горло, но тот, сверкая белками, шипел, дыша перегаром, ругаясь матом и пытаясь высвободить револьвер.
— Отпус-сти, сволочь белая!..
Было слышно, как снизу, топоча сапогами, бежал его напарник. Коли успеет, добежит, то тогда все, мгновенно понял Мишель, вдвоем они с ним справятся в два счета!
Злодей исхитрился — ткнул Мишеля лбом в лицо, да пребольно... Он уже пришел в себя и теперь, напрягая все силы, наседал на Мишеля, одолевая его...
Но тут на верхнем этаже громко хлопнула дверь, и вниз застучали быстрые, легкие шаги.
Да ведь это не кто-нибудь, это — Анна! — сразу понял Мишель. Она!.. Услышала с лестницы выстрелы и кинулась ему навстречу! И тут же весь похолодел — так ведь коли она прибежит, прежде чем они успеют скрыться, да кричать станет — так они и ее тоже не пожалеют!.. И выходит, что надобно ему до того времени либо умереть, либо победить!
В отчаянии
Удар был страшен — злодей опрокинулся, отлетел назад, наткнулся спиной на перила лестницы, утратил равновесие и, перевалившись через них, с коротким вскриком рухнул вниз, в широкий провал меж лестничными маршами.
Отброшенный им револьвер, стуча, покатился по ступеням.
Мишель, не мешкая, сделал два шага, поймал его и крепко зажал в руке.
— Мишель! — отчаянно крикнул кто-то.
На лестнице, на верхней площадке, стояла растрепанная, растерянная, испуганная Анна.
— Все в порядке, не бойся! — улыбнулся Мишель, поправляя одежду.
Анна ему не поверила — пробежала последние ступеньки, бросилась на грудь, ухватила, потянула за собой:
— Пошли отсюда, скорей!
Но Мишель мягко ей сопротивлялся — был он теперь вооружен и жаждал немедля словить другого злодея.
— Сейчас, погоди... — бормотал он, пытаясь высвободиться из цепких объятий Анны, что, упираясь, всеми силами тянула его за собой вверх. — Да ведь сбежит же он теперь — сбежит! — горячечно шептал Мишель, порываясь броситься в погоню.
И верно, второй злодей, заслышав возню, замедлил шаг, а как мимо него пролетело тело и оборвался в провале лестницы истошный крик, замер в нерешительности, высунулся за перила, глянул вниз. Там, подле двери парадного, раскинувшись на мраморе, недвижимо валялся его напарник, из-под головы которого медленно выползал черный язык крови.
Вот так раз!
Он еще раз с опаской глянул вверх, откуда доносились какие-то неясные, бубнящие голоса, и засеменил к выходу...
— Ну я прошу тебя! — умолял Мишель, отрывая от себя руки Анны. — Да ведь теперь уж ничего не случится, вот и револьвер у меня!
Кое-как высвободившись, он бросился вниз, краем глаза заметив, как Анна побежала вслед ему.
Негромко хлопнула входная дверь.
Мишель, в два длинных прыжка одолев последний лестничный марш, тоже выскочил на улицу, быстро огляделся, заметил убегающую по проулку фигуру в распахнутой шинели, бросился вслед, отчаянно крича:
— Стой!.. Стой немедля!..
Заметил, как беглец, обернувшись на ходу, вскинул правую руку, и тут же хлопнул выстрел.
Мишель привычно пригнулся, отпрыгнул в сторону, тоже вскинул револьвер и, ловя в прорези прицела мелькающие ноги, нажал на спусковой крючок.
Револьвер дернулся в руке, и беглец вдруг, споткнувшись на полном ходу, упал, кубарем покатившись по мостовой.
Попал! — понял и удивился Мишель.
Побежал вперед, не подумав даже, что теперь злодей может хорошенько прицелиться и застрелить его...
Бах!
Бах!..
Близкая пуля взвизгнула возле уха.
Мишель тоже выстрелил, целя в сторону, дабы не попасть, но напугать, сбить противника с прицела.
Бах!
«Только бы Анна под шальную пулю не сунулась!» — испугался он.