Мастер третьего ранга
Шрифт:
Юра сбился. Побережки до этого игриво улыбавшиеся, постреливая в парня серо–голубыми глазами, звонко расхохотались.
Неимоверным усилием воли он взял себя в руки, отвел взгляд, сосредоточился на мелодии, и заиграл снова, но теперь с чувством. Он стал играть не для них, а для себя.
Играл о своей прошлой, полной боли и лишений жизни, о первой несчастной, жестоко оборванной подонками любви. О вселенском горе, которое он с большим трудом пережил. Но оно его так и не покинуло, навсегда оставшись ржавым гвоздем в измучанном,
Парень, играя, ушел в себя, перестал замечать прекрасных дев, и из свирели полилась трогающая до глубины души, горькая печаль.
Перед остановившимися глазами предстал образ худенькой, огненно–рыжей девчонки в лохмотьях, которую он так искренне любил.
Иван, полной грудью вдыхая запах горькой полыни, украдкой стер выступившую, скупую слезу.
Мастер узнал судьбу подмастерья лишь после того как его выкупил, отдав последние деньги и вытащив парня из петли, когда того хотели вздернуть за воровство и попытку убийства. Он интуитивно понимал, о чем эта песня.
Мастер настроился, посмотрел «иным взглядом» на ивняки и увидел печальных, тихо плачущих побережек. Бестии, дети стихий, духи природы, так прониклись мелодией, что не могли не почувствовать Юрины переживания, льющиеся из самодельной свирели.
Девы были прекрасны в своей печали. Умиление, грусть и слезы, причудливо смешались на красивых лицах прибрежных духов, придав глазам оттенки чистой, ледяной воды.
Вдоволь напившийся пес, оказался среди них, что было невероятно. Ох, не прост, был этот зверь. Собаки чувствуют нечисть, и бегут, словно от огня, а этот не только чувствовал, но даже видел. Мало того, позволял им себя гладить.
Вся дурашливость и соблазнительность побережек под влиянием мелодии сошла на–нет. Девы скрыли золотыми волосами груди, сняли с голов венки. Глаза были полны слез, и печален рассеянный взгляд. Внимая музыке, они присмирели, окружив большого, черного кобеля. Девы нежно гладили его изящными ручками, запуская тонкие пальчики в грубую шерсть. Самая красивая из них обняла пса, положив опечаленное личико на холку, да так и замерла, обо всем на свете позабыв.
Юра закончил играть, и отложил свирель в сухую траву. На нее тут же прыгнул кузнечик, и будто в благодарность за мелодию протяжно застрекотал.
Побережки смотря на парнишку блестящими влагой глазами, отпустили пса, поднялись, подхватив свои венки и отойдя от берега, сложили их у куста колючего чертополоха. Они слегка поклонились и отступили назад.
Юра растерянно оглянулся на наставника. Иван подал ему немой знак, мол, пойди, подбери. Он с опаской подошел к чертополоху и, подняв венки, не поворачивая к ним спины, спешно попятился назад. Девы слегка повеселев ему искренне улыбнулись.
– Поблагодари дурень, – чуть слышно шепнул ему Иван.
– Благодарю, прекрасные девы! – несколько переигрывая, и не понимая зачем, произнес Юра.
Побережки взялись за руки и вскоре скрылись за зарослями ивняка.
– Вань,
– Говорю же дурень. Эти венки настоящий клад. Они сплетены из самых редких, целебных и магических трав. Из них можно сделать амулеты и зелья, которые ты никогда не купишь и не найдешь. А травники, целители и колдуны у нас их с руками оторвут. Но мы их показывать и продавать не будем ни за что. За некоторые из этих трав и повесить могут.
– Во как! – удивился Юра. – И за что ж такой подарочек?
– За песню. Побережки, как и большинство стихийных сущностей эмпаты, им бесполезно лгать, они видят человека насквозь. Они воспринимают его чувства и потаенные желания, которые могут обратить человеку во вред, а могут навязать и свои.
Ты сам того не понимая излил им душу, вот они и отплатили тебе за все добром. –пояснил наставник. –Так что этот клад ты честно заработал. Да, –он подмигнул подмастерью. –Еще один приятный бонус. Теперь ты можешь без опаски купаться на этом участке реки, и ни одна тварь не посмеет тебя тронуть.
– Ура! – вскричал парень и стал спешно снимать запыленную одежду, но потом вдруг остановился с застрявшей в штанине ногой. – А они меня там в воде не это… ну того… ну ты понял?
– Не ссы напарник, их там уже нет. Там никого и ничего нет.
Юра доснимал одежду и довольный побежал к реке.
– А может и есть, кто знает, – посмеиваясь, сказал мастер глядя как, разбрызгивая воду, ухает и вопит в реке его протеже.
Пес тем временем устроился в тени высокой полыни и принялся усердно чесаться, гоняя блох. Иван подошел к нему и крепко задумался, что с этим волкодавом делать. Пес тут же перестал чесаться, сел, и преданно воззрился на него.
– Ну, брат, и что с тобой делать? Я так понимаю, ты от нас теперь не отцепишься? – заговорил он с псом, поглаживая его массивную, мускулистую голову. – И пес ты вижу не простой. – Пес в ответ гавкнул, да так басисто, будто грянул гром. – Так, ну–ка стоять. Сидеть. Лежать. Голос.
Огромный беспородный пес выполнил все команды и снова стал буравить Ивана, желтыми глазами.
– Молодец! Отдыхай, сил набирайся. Чуть погодя есть будем.
Пес облизнулся, громко чавкнув, и лег, на прежнее место.
Иван сел в тень у мотоцикла и стал крутить дедов перстень на пальце. Бросив взгляд на резво плещущегося в реке парня, и удостоверившись, что его никто не «этого того» как тот опасался, решил поговорить со стариком.
– Дед, ты как, сам появишься, или мне каждый раз придется творить ритуал? – спросил мастер у кольца.
Тут же будто бы ледяной ветер задул, под мокрую от пота рубаху.
– Сам, – ответил очень тихий голос, словно его донес издалека жаркий ветерок.
Поскольку Иван еще был в режиме «иного взгляда» то разглядел проступивший перед ним, едва видимый, сгорбленный силуэт.