Мастер третьего ранга
Шрифт:
– А фонарь того. Разряжен.
– Ладно, луна вон сквозь тучи светит, не заблужусь. А ты на сегодня свободен.
– Спасибо, хозяин!
Валентин шел осторожно, держась от проклятого поля на расстоянии. Почти крался, чтобы не шуметь. Вот показались кусты перед каменной площадкой. Громко в сыром, прохладном воздухе шумел водопад. Он развел дулом ружья кусты и увидел на площадке облаченную в накидку травницу.
– Где мастер? – выйдя из кустов, огляделся Валентин.
– Там, – еле слышно из–за
– Как? Что случилось? – растерянно говорил он, направляясь к краю обрыва.
Во мраке, на фоне водной пены, виднелось темное пятно человеческого тела, нанизавшееся на заострившиеся скалы.
– Почему он там? – спросил Валентин, и тут же разъярился. – Какого хрена? Я куда говорил его столкнуть? В поле, а не со скалы.
– Но он тяжелый. Вот как–то так, – тихо ответила девушка.
– Ладно, хрен с ним. Что–ни будь придумаем. А эти двое на мотоцикле?
– Плавают в реке. Макар устроил им засаду. Мотоцикл тоже утопил.
– Все. Мастер свалился со скалы, помощники пропали. Конечно люди не дураки. Додумаются, что мы их убили. Но у нас есть время, чтобы продать что сможем, и уехать отсюда. Мельницу и без поля с руками оторвут. Все, уходим отсюда. – позвал он и взял ее за руку.
Но девушка не двинулась с места. Он потянул сильней, и тут в его затылок уткнулся пистолетный ствол. Валентин замер.
– Брось ружье! – приказал Иван. – Медленно, ни то нечаянно нажму на курок.
Валентин уронил ружье на камень. Девушка сняла капюшон. Это была Марья.
– Руки за спину урод.
Валентин послушно сделал, что сказано.
– Юра, кандалы.
Из кустов вышел подмастерье и застегнул на руках злодея грубые, посеребренные кандалы, для оборотней. Валентин молчал, опустив голову, но вдруг расхохотался.
– Суки! А–а–а! Развели как лоха! Откуда же вы взялись на мою голову? – но вдруг он встрепенулся. – А Нина где? Тоже повязали? Да?
– Ты ее только что видел, – бесцветным тоном ответил Иван, – там, внизу, на скалах.
– Тварь! – вскричал Валентин, и рванулся, но Иван натянул кандалы и ударил его под колено. Валентин упал на колени и зарыдал. – Твари! Твари! Бабу то за что? Как ты пронюхал? Как узнал?
Иван бросил его руки, и, обойдя навис над ним.
– От твари слышу! От самой последней, мерзкой, распоганой твари! Встань мразь! – Валентин поднялся с колен. – Бабу за что? А за что ты убил свою беременную жену? – он ударил его под дых, выбив дух. – Мать твоих детей! Ту, что тебя на ноги подняла, что кормила и одевала? – Иван добавил, снова.
Валентина скрутило, он сипел, не мог вздохнуть, а Иван снова занес кулак.
– Ваня, не надо! – вмешалась лекарка. – Брось его. Не марайся.
– Надо, – Иван ударил его в лицо, и Валентин снова рухнул на колени. – Я тебя спрашиваю мразь,
– Она узнала о нас с Ниной, – всхлипнул Валентин. – Догадалась, что мы ее понемногу травили. Она забрала бы все. Все! Все принадлежало ей!
– Сейчас она заберет и тебя, – холодно процедил Иван. – В радости и печали, в богатстве и бедности, в болезни…
Валентин с исступленным криком рванулся к обрыву, но Иван поймал его за трещащую рубаху и рванул назад.
– До смерти и после нее, – твердил мастер, толкая к полю упирающегося гада. – Юра, уведи Марью!
– Иван! Иван, ты с ума сошел? – понимая, что сейчас сделает Иван, запричитала Марья. – Ваня не надо, пусть его люди судят. – Но Юра схватил ее за локоток, и поволок силой через кусты. – Ваня!
– Нет! Нет, я не хочу! Нет, я все расскажу, во всем признаюсь! Нет! Сжалься. Пощади мастер! – срывал голос Валентин.
– Ты сжалился? Ты пощадил? Жадная тварь! Ты лишил детей матери, ты убил не родившегося ребенка. Пришла пора с ним познакомиться. Жанна! – закричал мастер в поле. – Я предаю суду, твоего мужа, отца твоих детей! Твой приговор?
Перед ними стал медленно вырастать земляной холм. Ссыпаясь, земля оголяла несчастную жертву, превращенную в беспокойное чудовище. Валентин исступленно кричал и вырывался. Но Иван крепко держал его перед полем.
Жанна нависла над ними. Она казалась еще больше и ужаснее чем прежде.
Иван, не просто был уверен, он знал, что чудовище его не тронет. В мастере горело пламя праведной злости, такое же, как и в несчастном чудовище. Он чувствовал намеренья Жанны на телепатическом уровне.
Она стояла, свесив когтистые руки, а из живота стал появляться ставший паразитом ребенок. Высунулись ручки разводящие крепкую чешую, следом, окостеневшая головка, а после, и все уродливое тельце.
Валентин осип от крика. Он рыдал и брыкался. Иван крепко схватил его за волосы на затылке, и сунул лицом прямо к паразиту.
– Познакомься мразь, со своим, не рожденным сыном!
Паразит потянул к его лицу когтистую, кривую ручку. В безглазой головке прорезалась щель безгубого рта. Сквозь частокол, острых, мелких зубок, хлынул поток тягучей слюны. Внутри у него заклокотало.
– Папа, – проскрежетал его жуткий голос, пахнув в лицо отца зловонием гниющего мяса. – Папаська. – Паразит, провел по лицу Валентина лапкой, вспарывая когтями щеку, – Живи!
Валентин, который уже не мог не кричать, ни плакать, поседел на глазах. Голова стала совершенно белой. Он мелко задрожал и обмяк.
Иван бросил его под ноги. И машинально вытер руки, словно весь испачкался в грязи. Паразит сложил лапки и спрятался обратно в живот. Жанна нависала над поднявшим к ней голову мастером.