Мастер ветров и вод
Шрифт:
— Кузен Го Чжао открутит тебе уши, если ты опять, как в прошлом году, взорвёшь петарду во ьремя моления перед домашним алтарём!
— Не открутит, пожалеет. Мам, а ты сама-то где сейчас находишься?
— Между прочим, на работе.
— То есть в офисе?
— Да.
— Ой, тогда я сейчас же к тебе приеду. Обожаю смотреть, как ты работаешь.
— Кэтнян, ты моя дочь, и я безумно тебя люблю, но лучше бы тебе отправиться домой. У меня тут клиент, точнее, клиентка, и твоё присутствие…
— Не будет лишним, не будет! Мам, ну пожалуйста! А кто твоя клиентка?
— Кэтнян, я сейчас
— Ну пожалуйста!
— Хорошо. Ты очень удивишься. Я совершенно случайно встретилась на улице со своей бывшей однокурсницей…
— Ой, это из России, что ли?!
— Ты удивительно проницательна, дочь моя. Из России. Зовут её Софья Вязова. Когда мы были студентками, я относилась к категории обыкновенных девушек, а она к категории сокрушающих царства.
— То есть была потрясающей красавицей, от одного вида которой рыбы падали наземь, а птицы уходили на дно реки?
— Хм, не совсем так, но суть ты уловила.
— А теперь? Она по-прежнему сокрушает царства?
— Похоже, что нет. Рассуди логически, дочь моя. Стала бы она клиенткой твоей матери, если б и до сих пор царства ею благополучно сокрушались? Нет, у Сони масса жизненных проблем. Это я прочла у неё на лице. А через некоторое время, если одна чересчур любопытная девочка перестанет занимать телефон, узнаю и из анкеты.
— Мам, я хочу её увидеть. Я обещаю тебе не покупать петарды, если ты мне позволишь приехать.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Хорошо, приезжай. Но чтоб вела себя…
— Тихо, как мышка. Знаю. Все, жди меня. Целую.
— Да хранит тебя удача.
Я отключила телефон и вернула его в рот деревянной жабы. Если кто-то сочтёт бестактным мой разговор с дочерью о Соне в почти непосредственном присутствии Сони, то хочу напомнить: с Кэтнян я разговаривала на китайском. Только и всего. Китайский моя дочь знает лучше, чем английский и уж тем более русский. Что вы хотите, отпечаток среды…
Ещё сорок минут я потратила на приготовление чая. Затем пристроила на лаковый деревянный поднос чайник, пару чашек, корзинку со сладким печеньем, напоминающим российский «хворост», палочки для еды и, нагруженная таким образом, вышла в приёмную.
— Вот и чай, — сказала я.
Соня встретила меня несколько затравленным взглядом. И карандаш в её пальцах подрагивал. Что могло её напугать или раздражить в моей анкете? Ладно, разберёмся…
— Многие вопросы этой анкеты бестактны, — заявила Соня. — Но я все равно ответила.
— И я благодарна тебе за откровенность, — сказала я. — А теперь прошу — угощайся чаем.
Я налила Соне чашку, положила на блюдечко печенье:
— Уверяю, тебе понравится.
Я не ошиблась. Соня пила чай с видимым удовольствием. А я покуда просматривала заполненный ею листок. Что ж, я предполагала нечто подобное. Обыденные несчастья, постепенно одолевающие мою подопечную по обыденным же причинам. Обыденные грешки, комплексом вины доведённые до гигантских размеров и превратившиеся в медленно отравляющий душу яд… Хочется воскликнуть вслед за Достоевским: «Бедная, бедная Сонечка!» Но восклицания неконструктивны,
— Ты… зачем? — удивилась она, чуть не поперхнувшись чаем.
— Все, что мне нужно, я узнала и запомнила, причём запомнила накрепко, — успокаивающе сказала я. — И сделала выводы.
— Неутешительные?
— Наоборот, — улыбнулась я. — Соня, да расслабься ты! Мастерство фэн-шуй — это тебе не хирургия, я не собираюсь резать твою жизнь!
Соня засмеялась:
— Просто… все это так неожиданно.
— Да, я сама этому удивляюсь. Но, как говорил мой учитель, нет ни, случайностей, ни неожиданностей. Есть лишь неумение предвидеть и рассчитывать события. Он был великим, мой учитель.
— Был? Он умер?
— Что ты… Поныне здравствует и учит новых мастеров…
— Ой, кстати… Ужасно хочется знать, как же проходило твоё обучение. Наверное, вроде того, как обучают монахов в этом… Шаолине? Я, помню, смотрела старый сериал…
— Шаолиньсы, — автоматически поправила я. — Нет. Фэн-шуй — это же не практика боевых искусств. Но строгость обучения и дисциплина примерно такие же. Мне нельзя было пользоваться косметикой, никакой, даже кремами для лица и рук, запрещалось носить украшения. Учитель говорил, что исходящие от косметики и украшений энергии мешают мне постичь Пятистихийность и стать настоящим мастером. А ещё я была единственной женщиной, обучавшейся у мастера Ван То. Меня там никто не звал по имени, только по прозвищу — Европейка, и да, надо мной любили поиздеваться эти малорослые китайцы. Помню, они все спрашивали, смеха ради, правда ли, что европейские женщины совсем неискусны в любви, холодны и думают только о деньгах.
— И что ты отвечала?
— Я отвечала, что в том повинны европейские мужчины.
— А я-то думала, что ты сама, ну… доказывала обратное этим нахальным китайцам.
— Моё обучение и моё искусство как тогда, так и теперь предписывает мне целомудрие.
— То есть никакой любви и никакого секса? Даже сейчас?!
— Да, — спокойно ответила я. — Потому что я такой мастер. Особый. Не смотри на меня с такой жалостью. Секса мне с избытком хватало в прошлой американской жизни, а любовь… Любовью можно и пренебречь. Особенно тогда, когда есть дело, подходящее и для души и для кошелька.
— Ой, кстати, — смутилась Соня. — Твоя работа наверняка дорого стоит… Сколько я должна буду тебе заплатить?
— Соня, давай договоримся, что ты заплатишь мне потом — когда в твоей жизни наступят позитивные перемены. Вот тогда не забудь мастера фэн-шуй, который помог тебе, ладно?
— Да. А ты считаешь, что перемены наступят?
— Уверена. Что ж, начнём. Ты родилась в год Крысы, твоя доминирующая стихия — вода. Вода — хитрая стихия: она и настойчива и уклончива, течёт в любое русло, но сметает на пути преграды, если они появятся. Вода приносит мудрость, богатство и стремление к путешествиям.