Мастер женских утех

Ситникова Людмила

Поддерживая Кима, Катка направилась к выходу из палаты.

– Касатка, ты не спеши, куда так гонишь? Помедленней, помедленней, вот… Погодь, я палку в другую руку возьму.

Уже в дверях Ким обернулся и обратился к парню:

– Витек, бросай газету, собери-ка мне кубик Рубика. Час вожусь, ничего не получается.

– Ой, дед, отвали со своим кубиком. Достал уже!

– А куда мы идем с этой юной особой, тебя не касается!

– Во глухотища! Ну, отпад!

– Касатка, идемте, идемте.

В

коридоре, усевшись на колченогий стул, Савелий Дмитриевич облегченно выдохнул:

– Здесь нам никто не помешает. Я, знаешь ли, человек старой закалки и привык на деликатные темы говорить тет-а-тет.

Копейкиной не терпелось услышать его рассказ.

– Вы не ответили: Лола – ваша родственница?

– Я звал ее Долорес, по-моему, так звучит намного солиднее. Ты согласна?

– Согласна, согласна, но кто же она?

– Она моя и радость, и огорчение. Вот такая лебеда. Сначала Долорес была мне светом в окошке, потом превратилась в обманщицу. Но надо рассказать все с самого начала, а то ты не скумекаешь, что к чему. Значит, дело было так…

* * *

Три с половиной года тому назад к Савелию Дмитриевичу пожаловала симпатичная девушка. Ну, может быть, не совсем и девушка, но для девяностолетнего человека все, кому меньше пятидесяти, кажутся зелеными юнцами.

Представившись сотрудницей райсобеса, она с порога обрадовала старика приятным известием:

– Вышел новый закон: вам как участнику Великой Отечественной полагается прибавка к пенсии. Теперь будете получать на полторы тысячи больше. Но мне необходимо оформить некоторые документы. Вы, конечно, можете сами прийти в собес…

– Что ты, что ты, сам я не дойду. Годы не те, а дома оформить можно?

– Конечно.

– Тогда проходите.

Ким не верил привалившему счастью. Ведь что такое полторы тысячи рублей? Для кого-то, может, и мелочь, а для долгожителя, у которого каждая копеечка на счету, это огромные деньги.

Пригласив Лолу на кухню, Савелий засуетился:

– От чая не откажетесь?

– С радостью. Пока к вам шла, вся продрогла.

– Я сейчас, я быстро.

– Мне нужен ваш паспорт и удостоверение ветерана.

– У меня все документики в одном месте хранятся, я принесу коробку, а ты, касатка, сама бери нужную бумажку.

Лола начала заполнять какие-то бланки. Когда чашка ароматного чая уже дымилась на столе, девушка улыбнулась:

– Ну вот и все, подпишите, пожалуйста, здесь и здесь.

Ким нацепил на нос очки. Поставив закорючку, старик несмело поинтересовался:

– Прибавку в следующем месяце ждать, с почтальоном?

Лола постукивала наманикюренным пальчиком по ободку чашки.

– Нет, прибавку буду приносить лично я.

– Ой, это чего, нововведения такие?

– Понимаете,

Савелий Дмитриевич, здесь есть одна загвоздочка.

Дед превратился в одно большое ухо.

– Закон распространяется лишь на участников войны, которым исполнилось девяносто лет.

– Как мне, как мне, – шептал Ким.

– И было решено, что будет намного гуманнее и справедливее по отношению к другим пенсионерам, если деньги вы будете получать непосредственно от сотрудников собеса. Ну, знаете… чтобы никто, кроме вас и нас, не знал о прибавке. Ведь доплату хочется иметь всем, а бюджет, извините, не резиновый.

– Сосед мой с четвертого этажа, Петрович, тоже участник войны, но ему только восемьдесят семь. Он что же, ничего не получит?

– К сожалению, нет. Возможно, со временем, когда выйдет новый закон, но пока… прибавкой одарили лишь родившихся не позднее семнадцатого года.

– Значит, надо помалкивать, я правильно понимаю?

– Именно.

– Можете на меня полностью рассчитывать. Ничего… никому… могила!

Лола обвела взглядом кухню Кима:

– Какая просторная у вас кухонька, прямо загляденье!

– Двенадцать метров, – похвастался Ким.

– Прелесть! А у нас настоящая коробка из-под обуви. Для кого, спрашивается, такие дома строили? Ну, посудите сами, как можно уместиться в шестиметровом помещении, когда в семье живут пять человек? Набиваемся в кухню, как сельди в банку, ни охнуть, ни вздохнуть.

– Большая семья!

– До недавнего времени в квартире нашей жили только мы с мужем и сынишкой, а в том году пришлось престарелых родителей супруга из Новосибирска к себе взять.

– Ты чаек-то не пустой глотай, бери карамельки, все вкуснее. Уж прости, сахара у меня нет, закончился, а в магазин никак не соберусь. Ноги, проклятущие, тупой болью отдают. К вечеру вроде расхожусь, а ночью спасу нет. Хоть кричи. Утром до туалета пятнадцать минут топаю. Во как. А ведь совсем недавно я был о-го-го!

Лола встала.

– Так что ж вы молчите? Я сейчас в магазин смотаюсь, куплю вам сахар.

– Да ты что, касатка, не надо, неудобно, ты же на работе.

– Мой рабочий день закончился, документы я все равно отнесу только завтра, поэтому ждите.

И Лолита убежала. Вернулась она через полчаса с сумкой, битком затаренной продуктами. Помимо сахара девушка купила масло, сыр, колбасу, пельмени, всяких вкусностей к чаю.

– Вот! – она поставила сумку на табурет.

Савелий Дмитриевич закачал головой:

– Сколько я тебе должен-то?

– Нисколько. Все куплено от чистого сердца, кушайте на здоровье.

Ким чуть не прослезился.

– Касаточка ты моя милая! А пельмешки-то какие дорогие купила! Детонька, мне неловко.