Мастер
Шрифт:
В первую ночь после побега Курбского и их ухода от погони историк почти не спал – в голове неистово роились мысли. Однако вскоре и мысли, и чувства были вытеснены трудностями обратного пути, который давался значительнее тяжелее первого марш-броска.
Уже на границе с псковскими землями Петр почувствовал, что простужен: он испытывал слабость, горло болело, одолевали кашель и насморк. Басов пощупал пульс, хмыкнул, дал какую-то таблетку и отправился говорить с капитаном. Петр слышал, как тот что-то резко ответил и сделал рубящее движение рукой. Басов с сожалением покачал головой.
Однако
– Нет контакта.
Поначалу известие не произвело особого впечатления. Мало ли чего не бывает? Но когда контакт не был установлен и через два, и через три часа, лица людей помрачнели. Один Басов казался таким же отрешенным и спокойным, как прежде.
Ближе к вечеру первого дня группа перебралась к ручью, чтобы быть поближе к воде. Каждый час капитан или старшина пытались установить контакт – с неизменно отрицательным результатом.
Уже на второй день ожидания они добили последний продовольственный НЗ [6] . Старшина подхватил автомат и скрылся в лесу – за несколько часов его отсутствия до них донеслось несколько далеких одиночных выстрелов. Потом Харченко снова возник на поляне, неся подстреленных бобра и утку.
6
НЗ – неприкосновенный запас.
Добычу быстро съели. Еще через двое суток к их стоянке вышел лось – старшина уложил его одним выстрелом. Теперь, похоже, отряд не должен был испытывать проблем с продовольствием достаточно долго.
За время вынужденного сидения в лесу Петру удалось почти поправиться. Он все еще чувствовал слабость, но кашель и насморк прошли, да и температуру, кажется, удалось сбить. Конечно, ночевки под открытым небом не очень способствовали скорому выздоровлению, но уже то, что прекратились ежедневные изнуряющие переходы, помогло восстановить силы.
Сейчас все четверо уцелевших сидели кружком и смотрели друг на друга. Старшина только что вернулся с “точки”, где в очередной раз безуспешно пытался установить контакт.
– Капитан, – произнес Басов, глядя в небо, – сколько мы еще будем здесь сидеть?
– Сколько нужно, – буркнул тот.
– А все-таки, – настаивал Басов.
– До установления контакта, – отрезал капитан.
– Капитан, ты умный мужик, – отозвался Басов, глядя на командира в упор, – и понимаешь, что контакта может и не быть никогда. Он же должен быть круглосуточный и постоянный. Не знаю, какой там сбой, но даже если коридор восстановят, он может в этот мир и не пройти. Пора принимать решение.
Капитан хранил молчание минут пять, после чего произнес:
– Ждем еще десять дней. Потом
– Почему в Москву? – удивленно поднял брови Басов.
– Потому что как офицер я намерен продолжать служить России, – отчеканил капитан.
– Виктор Семенович, – умоляющим голосом произнес Петр, – опомнитесь! Кому вы собираетесь служить? Ведь здесь сейчас Иван Грозный, в следующем году будет введена опричнина, начнутся массовые репрессии, резня…
– Вас, Назаров, никто не спрашивает, – сухо отрезал капитан. – Командир пока что я. Между прочим, если вы не последуете за мной, я не намерен позволить вам дезертировать и раскрыть секретную информацию врагу. Ко всем относится.
Капитан выразительно посмотрел на Басова. Тот откинулся на спину, сорвал травинку и принялся сосредоточенно жевать.
– Витя, опомнись, ты что? – прогудел старшина. Капитан мельком бросил взгляд на старшину и ничего не ответил. На поляне установилось молчание. Через несколько секунд старшина вдруг прошептал:
– Тихо! Слышите?
Все прислушались – и через некоторое время явственно услышали топот копыт. Звук нарастал, всадники явно двигались сюда вдоль ручья. Харченко подхватил автомат, вышел на середину поляны, передернул затвор, взял оружие на изготовку и повернулся в сторону непрошеных гостей.
– Старшина, – окрикнул его капитан, – может, позицию займем?
– А мне с гостем побеседовать охота. Капитан хмыкнул, поднялся, подошел и встал справа от старшины. Слева занял позицию Басов. Петр снял автомат с предохранителя, передернул затвор и встал по левую руку от Басова – уже почти на самом берегу ручья.
Минуты казались часами. Топот копыт все нарастал, и через некоторое время на полянку вылетела конная десятка во главе с бородатым рыжим мужиком, который передавал сундучок с деньгами Доченко. Осадив коней, кавалеристы остановились. Рыжий успокоил своего гарцующего серого в яблоках коня, подбоченился и произнес на старорусском диалекте:
– А, капитан. Знаю я про твои дела. Нет твоей вины, что ворог сбежал. Отчего же к Изборску не пришел?
Капитан, очевидно плохо понявший выговор незнакомца, крикнул:
– Назаров, переводи! Петр перевел.
– Так не с чем было идти, – чуть помедлив, отозвался капитан.
Петр принялся толмачить, понимая, что сторонам трудно понять выговор друг друга.
– Отчего же к своим не ушел? – спросил, сдвинув брови, рыжий.
– Время не настало, – сухо ответил капитан.
– Может, и время, а может, и бросили тебя свои, – заулыбался рыжий. – Иди ко мне на службу. Я про дело под Каунасом наслышан. Мне такие нужны.
– А ты кто будешь? – ответил вопросом капитан.
– Я слуга царя московского, прозываюсь Малюта Скуратов, – размеренно и гордо проговорил рыжий. – Царь Иван за верную службу хорошо платит. В обиде не останешься. Так каков твой сказ?
Петр похолодел от ужаса. Капитан задумался минуты на три, потом шагнул вперед, кивнул старшине и направился к конникам. Харченко двинулся следом, но как-то неуверенно. Поравнявшись со Скуратовым, военные повернулись. Басов и Петр стояли на месте. Обе группы разделяло метров десять.