Мастера детектива. Выпуск 6
Шрифт:
— Так вот почему он не пришел, — вслух подумала Руби. Некоторое время она молча читала.
— Интересно, кого хотел найти этот Рейвен, — сказал швейцар. — Взгляните. — И он указал на небольшой абзац внизу, где сообщалось, что начальник особого политического отдела Скотленд-Ярда прибыл самолетом и направился прямо в управление «Мидленд стил».
— Мне это ни о чем не говорит, — сказала Руби.
Швейцар полистал страницы, что-то ища.
— Забавно, а? — сказал он. — Мы тут, того и гляди, опять ввяжемся в войну, а они всю первую страницу заняли сообщениями
— Может, войны и не будет.
Они замолчали, занятые едой. Руби казалось странным, что мистер Дейвис, который сидел с ней на ящике и смотрел на елку, уже умер, да еще такой дикой и страшной смертью. Возможно, он и пришел бы на свидание. Он был неплохой человек.
— Мне его как-то жалко, — сказала она.
— Кого? Рейвена?
— Да нет, не его! Я имею в виду мистера Дейвиса.
— Понимаю ваши чувства. Мне тоже чуть жаль... старика. Когда-то я сам служил в «Мидленд стил». Временами он бывал ничего. Случалось, рассылал индеек на рождество. Не такой уж он плохой человек. В отеле для нас и половины того не делают.
— Что ж, — заключила Руби, цедя остатки кофе, — жизнь продолжается.
— Еще чашечку, а?
— Не хочу разорять вас.
— Ничего.
Руби прислонилась к нему, их головы коснулись, и они притихли — ведь каждый из них был знаком с человеком, который неожиданно умер; но их причастность к случившемуся пробудила в них чувство товарищества, странно сладкое и утешительное, оно было сродни ощущению покоя и любви — любви без страсти, без сомнений, без боли.
2
Сондерс спросил у клерка «Мидленд Стил», как пройти в уборную. Он вымыл руки и подумал: «Дело сделано». Да, дело было закончено, но удовлетворения он не испытывал — все началось с обыкновенной кражи, а закончилось двумя убийствами и смертью убийцы. Вокруг этого дела была какая-то тайна, отнюдь не все было ясно. Мейтер сейчас был наверху с начальником политического отдела, они знакомились с личными бумагами сэра Маркуса. И впрямь похоже, что девушка говорила правду.
Из-за нее-то Сондерс и тревожился больше всего. Он не мог не восхищаться ее храбростью и дерзостью и в то же самое время он ненавидел ее — за то, что она заставила Мейтера так страдать. Обиды Мейтера он переживал как свои.
— Ее придется отправить в Ярд, — сказал Мейтер. — Против нее может быть выдвинуто обвинение. Посадите ее в закрытый вагон поезда, отходящего в пятнадцать ноль пять. Я не хотел бы с ней встречаться, пока все не прояснится.
Единственным приятным моментом во всей этой истории было то, что констебль, которого Рейвен ранил на угольном складе, начал потихоньку оживать.
Сондерс вышел из здания «Мидленд стил» на Тэннериз со странным чувством, что ему нечего делать. Он вошел в кабачок на углу рынка, выпил пинту горького пива и закусил двумя холодными сосисками. Жизнь, казалось, снова вошла в колею. Его внимание привлекла афишка за баром, рядом с афишами кино. «Новое средство против заикания». Мистер Монтэгю Фелпс, магистр
Зал был большой. На стенах — увеличенные фотографии членов масонской ложи, увешанных какими-то лентами и значками. От фотографий веяло гнетущим духом благосостояния преуспевающих бакалейщиков. Сытые, благополучные, самоуверенные, они смотрели со стен на жалкое собрание неудачников в старых макинтошах, выцветших розовато-лиловых шляпах и школьных галстуках. Сондерс вошел следом за какой-то полной женщиной. У нее была странная крадущаяся походка. Служитель, заикаясь, обратился к нему:
— Д-д-д...
— Я один, — сказал Сондерс.
Он уселся в одном из передних рядов и прислушался к похожему на речь китайцев разговору двух заик у себя за спиной. Они выстреливали очередью слов, как пулемет; потом наступала неизбежная и непреодолимая пауза. В зале было около пятидесяти человек. Они разглядывали друг друга, как урод, который смотрится в зеркало: если посмотреть вот с этой стороны, думает он, я не так уж и плох. Они обретали сейчас чувство товарищества: общий недостаток, затруднявший их общение, в некотором роде заменял им это общение. Все они ждали чуда.
И Сондерс тоже ждал — и ждал так же терпеливо, как тогда возле угольной платформы. Он не чувствовал себя несчастным. Вполне возможно, что он преувеличивает значение своего недостатка. Даже говори он свободно, вряд ли ему было бы легче выразить свое восхищение и свою любовь. Дар речи — это еще не слова, которые нужны человеку.
Мистер Монтэгю Фелпс, магистр искусств, вышел на сцену. Он был облачен в сюртук, темные волосы были напомажены. Выбритый до синевы подбородок его был слегка припудрен, а манера держаться у него была решительная и хладнокровная. Всем своим видом он как бы говорил этим подавленно молчавшим людям: «Смотрите, какими вы можете стать, если, немного поверив в себя, возьмете у меня несколько уроков».
Это был человек лет сорока пяти, он, несомненно, жил в свое удовольствие и явно пользовался успехом у женщин. При виде его невольно думалось о двуспальной кровати и плотном обеде в одном из курортных отелей. На мгновение он напомнил Сондерсу мистера Дейвиса, который в то утро так важно прошествовал в управление «Мидленд стил», а полчаса спустя так неожиданно и страшно умер. Ему вдруг показалось, что поступок Рейвена ровно ничего не изменил, что убийство иллюзорно, как мечта. Убили одного — и вот, пожалуйста, новый мистер Дейвис. Штампуют их, что ли? И вдруг за плечами мистера Монтэгю Фелпса над сценой Сондерс увидел фотографию Великого Мастера Ложи: лицо старика с кривым носом и клочком бороды, лицо сэра Маркуса.